помощи другим. Потом он попросил, чтобы те, кто по-настоящему верит ему, пожертвовали денег на наше общее дело, – все хотели доказать свою верность и отдали все, что у них было. Некоторые даже занимали у родственников.
В то время рассказ Аарона потряс меня, но теперь я вспоминаю его с позиций своего жизненного опыта и понимаю, как все было на самом деле. Многие из тех, кто утверждает, что побывал на «той стороне», верят, что их вернули на землю с определенной целью, – как это произошло с Аароном. Но я считаю, что подобные видения – это просто физические реакции на отмирание нейронов в мозгу. В случае с Аароном это были галлюцинации, вызванные тепловым ударом. То, что Джой уронила чашку, он не увидел, а услышал – к тому моменту он уже был без сознания, но подсознание опознало звук.
Но тогда я ему поверила. Мы все ему верили.
Мать обычно справлялась с перепадами настроения с помощью таблеток – дрожащей рукой она хватала пузырек и заявляла, что мы ее довели. Но после того как начались целительные медитации с Аароном, таблетки были забыты. Теперь она все время была как будто под кайфом – они с Аароном часами сидели в его хижине, откуда она выходила словно в полузабытьи и могла надолго замереть над каким-нибудь цветком или листиком. Мне не нравилась ее отрешенность – она как будто окружила себя каким-то непроницаемым пузырем. Но все лучше тех припадков, во время которых мне порой становилось за нее страшно. Не знаю, было ли дело в марихуане, медитациях или просто в том, что мы уехали от отца, но она в кои-то веки казалась счастливой. Робби тоже изменился.
Когда мы только приехали в коммуну, он, как всегда, присматривал за мной – с такими родителями мы часто оказывались предоставлены сами себе. Когда отец уходил в море, а мать целыми днями спала, Робби готовил ужин и собирал меня в школу. Кроме того, он кормил мать, убирал дом, кормил животных, рубил дрова – в общем, брал все на себя, пока она наконец не выходила из комнаты. Я помогала, как могла, но он был старше и сильнее, и ему доставалось больше.
Во время отцовских приступов гнева Робби прятал меня, а однажды даже взял вину на себя:
– Он тебя выпорет. Я крепче, я переживу.
В коммуне он быстро обзавелся друзьями, но все же не бросал меня, а во время работ в поле всегда мне помогал. В первые месяцы, когда мы собирались у костра или устраивали сатсанг, я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Он был моим островком в бушующем море, единственным надежным человеком в окружающем мире, все правила которого вдруг изменились. Но и Робби стал ускользать от меня: теперь он чаще проводил время с Левием или местными девушками – каждый вечер с новой.
Я все чаще оставалась одна.
Коммуна росла. Аарон решил, что молодежь должна продавать на деревенском рынке овощи из наших теплиц и привлекать к нам новые лица. Это оказалось несложно. Члены коммуны все были свежими и румяными, наши овощи, травы, варенье, выпечка и яйца пользовались огромным успехом. Покупателям объясняли, что все наши продукты – органические, а куры наши живут на свободе. Одновременно с объяснениями им вручали
