занимала весь месяц. И каждый день был наполнен множеством тех незаметных, но ощутимых событий, из которых и состоит педагогика.
Однако для Гавриила Яковлевича всё это было лишь полигоном идей, нуждавшихся в гораздо больших масштабах. Он нашёл единомышленников, мечтавших о постепенном, незаметном и мощном педагогическом преображении общества. И когда, после крушения тирана, один из политиков, рвущихся к власти, предложил им составить для него педагогический раздел программного документа, они с радостью взялись за работу.
Но к власти пришёл другой политик. И его команда принялась методично расправляться с командой противника. Дошла очередь и до Гавриила Яковлевича. В то время старались не заводить политических дел, обходиться уголовными. Организовали дело и для него. Хотя и шитое белыми нитками, оно было увесистым, и когда их третьему сыну было полтора года, у них начался самый трудный период судьбы.
Никакие лагеря не могли истребить в Гаврииле Яковлевиче педагога. Он разводил в зоне цветы, чтобы изменить мироощущение зэков, вёл с ними задушевные беседы, чтобы понять, что делает человека преступником, незаметно образовывал и воспитывал лагерную молодёжь. Он писал книги о том, какой на самом деле должна быть система перевоспитания правонарушителей, разрабатывал проекты сельскохозяйственной самоокупаемости лагерных пунктов, чтобы заключённые могли осуществлять себя в настоящей трудовой деятельности. Он оставался отцом троих сыновей: переписывался с ними, сочинял для них множество книжек (переплетая, оформляя цветными иллюстрациями, а для младших выписывая весь текст крупным шрифтом). Занимался этим, лёжа на животе, на верхних нарах, упираясь локтями, на которых от этого образовались громадные мозоли. Однажды, во время свидания, он передал для младшего сына целый замок с крепостными стенами, башнями, воротами, стражниками и воинами – замок, который долго служил украшением детских игр.
Ещё он писал статьи о тирании, которая сохранилась после тирана, о глупости правителей и нелепостях правления. Некоторые из этих статей удавалось переслать на волю. Некоторые перехватывали. Перехваченного было достаточно, чтобы судить Гавриила Яковлевича ещё раз, закрытым судом, прямо в тех местах, где он находился. Его объявили рецидивистом и перевели в лагерь строгого режима. В общей сумме ему пришлось просидеть семнадцать с половиной лет.
Мария Лазаревна преподавала в школе русский язык и литературу. Законченное, но не оформленное из-за войны высшее образование ей не зачли, а зарплата без диплома была очень уж маленькой. Муся поступила в вечерний педагогический институт и закончила его с блеском, готовясь к занятиям после проверки бесчисленных ученических тетрадей. Стала завучем, продолжая преподавать свои предметы, а в случае необходимости заменяя заболевших учителей английского и истории, географии и обществоведения. Вела кружки и факультативы, устраивала вечера,
