с собой. Среди чащи лободы наткнулся на старое кривое пугало. Стянул с него дырявую соломенную шляпу, надел на голову.
Пришёл на озеро, когда последние лилии уходили под воду. Комариные рои неподвижно висели в воздухе.
Первая же поклёвка принесла улов. Звук трепещущей на крючке рыбы раздался над вечерним озером. Следом покатился лёгкий хохот, – над попавшимся карасём насмехался погоныш. Ему радостно вторили лягушки. Им злорадно подгавкивали камышницы.
В камыше у противоположного берега выплеснулась рыба. По воде пошла мелкая рябь… Вдруг мальчик почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Он повернул голову и посмотрел ей в глаза. Она стояла у ивы, прислонившись к стволу, словно олицетворение души дерева, и глядела на мальчика. Ветерок легко овевал её. Ива осторожно гладила её зелёными волосами. Вечерний свет отражался в её задумчивых глазах. В тени, тонкое лицо было расплывчато-бледным.
Увидев, что замечена, девочка подошла и присела около него. Положила руки ему на плечо, опустила на них подбородок. Их взгляды перекрестились на пёрышке поплавка… Позади них загорелся небесный пожар, отбрасывая на землю косые багровые блики. Закатное солнце прощально зажгло пшеничное поле. Повеял вечерний ветерок, – по пшенице побежала волна.
Отстранившись, он окинул девочку долгим взглядом. Кожа её бела, а волосы черны и вся она была будто омытая дождём. Он смотрел как зачарованный – и не отводил взгляда. Она показала ему кончик языка и, сорвав с него шляпу, натянула себе на голову.
– Я искала тебя полдня, – сказала она, пробуя семечки и отбрасывая шелуху в заросли камыша. – Никто не знал, где тебя носит.
– Я ходил в лес.
– Шалаш всё ещё держится?
– Ага…
– Клюёт! – воскликнула она. – Тяни скорее.
Мальчик дёрнул удочку. Крючок был пуст.
– Шляпа!
Он пожал плечами:
– Это ты виновата.
Она рассмеялась. В глазах её заблестели весёлые искорки.
– А я завтра уезжаю домой, – вдруг сказал он, сосредоточенно цепляя червяка. – Приходи проводить.
– Приду, – сбившимся голосом пообещала она.
Помолчали. Яркий свет неожиданно погас. Ширь небосвода потемнела. Поле накрыл сумрак. В вечерней тишине пронзительным эхом разнёсся неприкаянный крик журавля, рождая отклик в самой глубине души.
На тёмно-синем небе слабо прояснилась луна, под нею, в озере, ещё одна – её отражение. Он закинул удочку. На поверхности воды истаивали последние краски, и поплавок растворился среди сгустившихся теней. Пришло время собирать снасти.
В густой траве скоро-скоро пиликал речной сверчок. Выдувала трубу болотная выпь. Где-то ухнула сова. Из деревни доносился собачий лай и гомон загоняемых во двор гусей.
Они
