по принципиальным соображениям.
Пшеничные булочки вызывали у деда непробиваемый запор.
Михаэль отодвинул от себя миску, встал из-за стола и направился к выходу.
– Сядь на место, идиот, – приказал высокий, странно узкоплечий санитар Хидякин.
В раннем детстве Хидякин был белобрыс и бледнокож. Он мечтал о бронзовом загаре, но из-за недостатка меланина его неоднократно облезшая кожа к концу лета приобретала мясной цвет. Ежедневное посещение солярия зимой тоже не приносило желаемых результатов. Худое тело упорно отторгало ультрафиолетовые лучи, но лицо охотно воспринимало обедненный спектр и становилось странно желтым, как у больного гепатитом.
Он – студент-медик – так комплексовал по поводу своего телосложения и цвета лица, что сам не заметил, как от зависти к нормально сложенным стал мизантропом.
Будущий доктор упорно пытался накачать мышцы – не получилось, и тогда он возненавидел всех мускулистых. Плохо сложенных ненавидел еще больше, потому что они своим видом напоминали ему о его физическом недостатке.
Желтолицый втайне мечтал доказать всему человечеству, дескать, худой, да посильнее вас коренастых буду. Мечтал и отрабатывал удары на душевнобольных.
Бил не всех, но все знали, что он может сильно ушибить каждого, а если и не ушибить, то пребольно ткнуть длинным ключом под ребра. Весь ужас состоял в том, что санитар Хидякин был абсолютно непредсказуем, а потому – тайно ненавидим запуганным им контингентом.
Всех без исключения сотрудников называли по именам и фамилиям, и только одному Хидякину придумали кличку Желтый Санитар.
Он знал, что его боятся, знал, что он практически безнаказан, и это ощущение безнаказанности, а главное, власти над беззащитными обитателями больницы было сладко, как оргазм.
Желтый Санитар знал точно, что во избежание синяков и кровоподтеков нельзя бить по лицу – и бил в основном по корпусу. Знал, что нельзя бить шизофреников – могут нажаловаться профессору Минкину. Он вообще не любил шизиков, ибо они умнее нормальных, а следовательно, паскудней. Если и бил «раздвоенных», то лишь тогда, когда те находились в состоянии аутизма – ухода в себя. Его лупишь, а он о чем-то напряженно размышляет. Красота!
Нежелательно было колотить маниакально-депрессивников. Вернее, не так, в стадии маниакального возбуждения бить можно: им, дуракам, так весело, что не обижаются, а вот в депрессивной стадии бить опасно. И без того понижен фон настроения, и без того злобен и раздражен. Затаит злобу и нападет сзади. Псих, что с него возьмешь?
Можно, в принципе, поколачивать альцгеймеров с выраженной фиксационной амнезией и старикашек с сенильными психозами – забудут пожаловаться, но здоровьишко у них слабенькое, косточки хрупкие, ломкие. Не рассчитал силу удара – и сыграет в ящик. А у него может оказаться влиятельная родня. Лучше не рисковать.
Самые безопасные и потому удобные
