За спиной остались омываемый черно-синей волной стадион и новая станция метро.
– А слыхал, – вроде как меняя тему, кивнул Максимыч на проносящуюся по правую руку Петропавловскую крепость, – в Петропавловке свой домовой живет, Меншикова помнит.
Сначала Самуил подумал, что Максимыч обращается к шоферу, потом понял, что к нему, и заискивающе хихикнул:
– Кхе-кхе. Горазды вы, господин Храпунов, прошу прощения, байки травить. Подобные сказки вы своим внукам, дай Господь бог им здоровьица, рассказывайте.
Максимыч искренне засмеялся:
– Ну пошутил про домового, ладно. Ты скажи, почему отказал Силантий?
– Не было Силантия дома. Супруга доложила, что и не предвидится. Взял отпуск и на дачу уехал. И чтоб больше не беспокоили.
Машина подпрыгнула на трамвайных рельсах и замерла на светофоре.
– Не понял, – Максимыч сдвинул кепку на затылок и почесал лоб. – Какая дача в конце октября? Ты мне еще скажи, будто «шекель» это сокращенно «шоколад»!
– Я тоже сначала подумал – чудит Силантий. А потом позвонил Соломону… – желание поделиться странными новостями было сильнее, чем желание обидеться на подначку.
– И что Соломон? – Максимыч качнулся на сиденье, когда «Волга» тронулась дальше.
– Отбыл на историческую родину. Шамбала – Шамбала – Шамбалалайка.
– С концами?
– Не знаю, – нехотя честно признался агент Флюгер. – И тогда я начал звонить всем подряд.
– Ну?.. Санек, пропусти-ка этот бежевый «москвичок». Что-то он мне не нравится.
Бежевый «москвич», довольный собой, разгоняя лужи, умчался вперед. Ничего подозрительного.
– Кто в командировке, кто в отпуске, где просто не берут трубку. На двадцатом номере я сказал себе: «Хватит», – грустно отчитался агент.
– Врешь, Самуил, где ж ты в Питере двадцать приличных колдунов насчитал?
Самуил Яковлевич понял, что попал впросак. Зеркальце, отражающее его физиономию, создавало впечатление, будто Самуил, отвернувшись на секундочку, откусил огромный шмат колбасы. Проглотить не получается, а жевать – совестно. Но стоило агенту открыть рот, впечатление пропало:
– Виноват, – легко согласился он. – Преувеличил. На…один, два… седьмом.
– А Передерию звонил? – стараясь, чтобы вопрос, ради которого, собственно, и затевался разговор, прозвучал как можно равнодушнее, поинтересовался Максимыч, меланхолично глядя в окно на осыпавшиеся кусты сирени и раскисшие грядки клумб Марсового поля.
– Вы смеетесь над бедным евреем, – печально и, главное, без запинки ответствовал агент Флюгер. – Кто такой я, и кто такой Передерий? Откуда мне, простому смертному, знать телефон Черного Колдуна?
– Действительно, – не стал без толку напрягать агента Максимыч. – Только вот что я тебе скажу, а ты послушай. Нынче мне Черный Колдун ох как нужен. Плачу за любую информацию об этой гидре.
–
