style="font-size:15px;"> Мама распахнула дверь спальни.
– Адриан – это тебе не встречные-поперечные! – завопила она в сигаретную мглу.
– Зато парень из долбаного видеопроката – он самый и есть! – проревел отец.
Уильям бросился на распростертое тело моего отца и горячо поцеловал его. Отец пробормотал:
– Этот малыш – единственная причина, почему я еще не покончил с собой.
– Что значит «покончил с собой», дедушка? – спросил Уильям, расстегивая пуговицы на пижаме отца. (Его физическая ловкость иногда воистину поражает.)
Я тут же вмешался – очень в духе моих родителей прочесть лекцию о суициде ребенку, не достигшему трехлетнего возраста.
– «Покончить с собой» означает… означает… стать лучше, – солгал я. – Кстати, тебе не станет лучше, если отдернуть занавески, открыть окно и впустить в комнату божий свет и свежий воздух? – спросил я у отца.
– Нет, нет, – захныкал он. Затем с интонацией Бланш Дюбуа добавил: – Нет, нет, я не люблю свет.
Я окинул взглядом комнату и понял, что маминого хаоса из книг, журналов, косметики и кремов в спальне больше нет. Единственный признак какой-либо индивидуальности – папин пузырек с транквилизаторами. Мои родители явно спали порознь.
– А вылезти из постели и поехать со мной на избирательный участок ты не желаешь? – любезно осведомился я.
Отец застонал и уткнулся лицом в стену. В среду 2 апреля 1997 года я заметил на его голове лысину размером с пятипенсовую монету, во время нашей последней встречи лысина была размером с диабетическое печенье («Маквитиз»).
Я решил предпринять попытку, дабы вывести наши отношения на новый уровень, – отныне стану разговаривать с отцом так, словно в нем нет ни капли фальши. Начал я с того, что отпихнул Уильяма и лег на кровать рядом с отцом. Похлопал его по костлявому плечу и произнес слова, которые на шоу Опры Уинфри сболтнул какой-то спец по семейной терапии:
– Мне жаль, что ты так несчастен, папа. Чем я могу тебе помочь?
Отец быстро повернулся ко мне лицом.
– Ты говоришь, как хренов консультант из магазина, – ответил он. – И мне тоже жаль, что я несчастен, Адриан, но знаешь, что сказал Фрейд по поводу счастья?
– Нет, – признался я, – я последователь Юнга.
Отец приподнялся на локте.
– Фрейд написал в «Ридерз дайджест»: «Для счастья нужны две вещи: Любовь и Работа», а у меня больше нет ни того ни другого.
Рот его скривился, и он снова уткнулся лицом в стену.
– Ну спасибо тебе, Джордж, – с едким сарказмом сказала мама. – Моя любовь, значит, не в счет, да? – В ее глазах стояли слезы, грозя хлынуть на щеки черной тушью. – Тони Блэр даст тебе работу, Джордж, а с любовью мы уж как-нибудь разберемся. – Она повернулась ко мне и понизила голос: – Под словом «любовь» он подразумевает секс. – Мама наклонилась и поцеловала отца в лысину. – Мы еще раз сходим к тому сексологу,
