пошел на уступку королевский секретарь. – Как только ты приедешь в Краков, ты дашь мне знать об этом немедленно. Это очень важно, Эвелина! Если я не получу вестей от тебя до конца этой недели, то, клянусь распятьем, я приеду в Остроленку, арестую вас обоих и под конвоем отправлю в Краков.
– Договорились, – в голосе княгини Острожской прозвучала едва уловимая насмешка.
«Что же там происходит? – с беспокойством думала она, выходя в сад, чтобы немного охладить горящую от немыслимых предположений голову. Она медленно пошла по направлению к темному ночному пруду, размышляя о вероятности того, что, по какому либо невероятному стечению обстоятельств, князь Острожский мог оказаться живым. Ведь его тела так и не нашли на поле боя.… И к чему все эти намеки? Дошли ли до нее слухи о покойном князе? Какие слухи? Они, верно, совсем там с ума сошли в Кракове! Если бы князь был жив, он бы уже давно был с ней и Андреем. С другой стороны, Эльжбета Радзивилл, ее лучшая подруга и кузина Острожского, не раз гадала на князя и всегда утверждала, что он жив. Правда, никто и никогда не воспринимал ее слова серьезно.
Что же там у них происходит?
Что бы это ни было, заключила она наконец, кому-то очень нужно, чтобы она уехала из Остроленки. Судя по всему, разгадку этого странного поведения короля она найдет в Кракове.
– Я ждал вас несколько часов! – внезапно раздался за ее спиной голос пана Тенчинского.
– Боже мой! Разве можно так пугать, Станислав! – вскричала Эвелина, от неожиданности чуть не оступившись с дорожки. – По вашей милости я могла и в пруд свалиться!
Сухие травинки зашуршали под шагами пана Тенчинского. В саду было влажно от близости довольно большого пруда и темно, хоть глаз выколи. В воздухе пряно пахло ароматом роз и гладиолусов.
– Вы заставили меня ждать, Эвелина, – в голосе поляка звучал упрек.
Темнота мешала Эвелине разглядеть выражение его лица.
– Простите, Станислав, но я думала, что вы уже в доме, – едва сдерживая раздражение, сказала она. – Кто в здравом уме станет дожидаться женщины ночью и в темном саду!
– Влюбленный мужчина? – подсказал пан Станислав.
– Бросьте, Станислав, – рассердилась Эвелина. – Что за романтическая чушь в моем возрасте и положении! Вы ведь хотели о чем-то со мной поговорить, не так ли?
– Вообще-то, да. Обопритесь об мою руку, княгиня, я не хочу, чтобы вы упали.
– Очень любезно с вашей стороны. Тогда подойдите ближе, я вас не вижу. Вы что же все это время просидели в засаде?
Пан Тенчинский не стал отвечать на этот провокационный вопрос. Вместо этого он подошел ближе к Эвелине и, взяв ее руку, положил ее ладонь на обшлаг своего рукава. Глаза Эвелины медленно стали привыкать к темноте.
– Я начну издалека.
В темноте прохладной июльской ночи мягкий голос пана Тенчинского звучал необычайно загадочно и интригующе.
– Знаете ли, мать
