разгар веселья Настёна, уже на правах жены, обратилась к директору театра с вопросом о предоставлении мужу заслуженной квартиры. Тогда же впервые Глеб обнял жену и запечатал её рот страстным и долгим поцелуем.
За двадцать последующих революционных лет квартиру они так и не получили. Но зато в их семье появилась красивая традиция: каждый раз, когда Настёна говорила то, что не нравилось мужу, он никогда с ней не спорил и не ругал её. Он попросту запечатывал её рот поцелуем…
– Ты есть у меня! Я – у тебя! И больше ничего не говори! – произнёс Глеб.
Но Настя, мотнув головой, оборвала мужа.
– Хватит закрывать мне рот! Сколько можно молчать? Разве ты не видишь? Они же ездят на тебе! Взнуздали, как тягловую лошадь, и ездят! Спектакли, спектакли, спектакли! И всё живём, как нищие, в этой однокомнатной квартире. Я пожертвовала всем ради тебя: карьерой, молодостью, материнством! А ты, за двадцать лет, не можешь пойти и стукнуть кулаком по столу!
Упрек жены был уместен, но неприятен. Глеб откатился на спину и задумчиво произнёс:
– Ты права, Настёна! Права на все сто! Но ты же видишь, в какое время мы живем! Родина и раньше-то была мачехой, а теперь вообще стала чужой злобной тёткой с кривым лицом. Не повезло нам всем жить в это время. Но что делать? Сейчас всё решают не заслуги, а деньги и связи! Ни того, ни другого у меня нет. А задницу лизать разным подонкам ради квартиры меня не научили.
– Вот за это я и люблю тебя, котик! – повернувшись, и обняв Глеба, прижалась к нему жена. – Я не права. Я помню, как ты обивал пороги. Бежать бы отсюда!
– Некуда бежать! – выдохнул муж. Обнял жену и добавил: – Кому нужна семья пожилого бедного русского артиста? Никому…
– Нам бы домик на берегу пруда. С садом, – мечтательно прошептала Настя. – Ты бы рыбу ловил, я – разводила цветы. Как я мечтаю о своём доме…
– Да… свой дом… – подтвердил Глеб, прижал к себе жену и закрыл глаза. – Давай ещё немного поспим. Я верю – мечты должны сбываться…
Он глубоко вздохнул и больше ничего не говорил. Настёна нежно обняла супруга.
– Должны сбываться. Спи, любимый!
Проснулся он от ощущения, что кто-то нежно гладил его волосы. Он открыл глаза, но никого не увидел… кроме сидящего на своей койке соседа-весельчака.
– Проснулся? – заметив шевеление Глеба, спросил обрадованный сосед. – А я уже хотел идти за медсестрой. Время – два часа. Вон, – указал он на стоящие на тумбочке Глеба тарелки. – Я взял тебе обед. Врач на обходе велел не будить. Сказал, что после придет. Вот я и караулю, когда проснёшься.
Глеб испуганно блуждающим взглядом обвел палату.
– Где я?
– Ну, тебя и вставило! – расхохотался сосед. – Это у тебя после укола амнезия разыгралась?
– Я в больнице?
– Ну, наконец! Вернулся! – обрадовался заботливый сосед. –
