мне больше не придется.
Сидя у костра, многие вычесывали вшей, бросая паразитов в огонь. Лопаясь, они превращались в крошечные искорки, и мы смеялись.
Колючий ветер обдувал пригорок. Прислонившись к дереву, я дрожал от холода и с грустью размышлял о своем положении. Мне было горько от того, что наше путешествие не стало той таинственной процессией, которую я себе воображал. Молодые люди, молча идущие друг за другом, при взгляде на которых сразу ясно, что на них возложена тайная миссия. Но зато я почувствовал вкус к риску, даже к опасности.
Все, спали, кроме Ги. Всматриваясь в ночной мрак, внимательно прислушиваясь к каждому шороху, этот нетерпеливый часовой торопился пуститься в путь, ибо в конце его уже видел вершину и лавровый венец.
Подойдя ко мне, он улегся на землю. Распахнув свой широкий шерстяной плащ, укутал меня его полой. В холодном небе сверкал Млечный Путь. Подняв костистую руку, он погладил небесный свод.
– Видишь вон те звезды, это созвездие Козерога, козы с рыбьим хвостом. Она прогоняет уходящий год и заменяет новым, смерть заменяет жизнью… В такие холодные ночи, как сегодня, я убеждаю себя, что мы непременно движемся к весне, к солнцу. А что? Теперь мы идем в Париж. В столицу королевства… Хотим приблизиться к Солнцу учености. Я – придворный хирург. Я, церковный бастард, – хирург! Но чтобы добраться до Парижа, придется всем вместе лезть из кожи, чтобы устроить себе сладкую жизнь. Вот почему я поколотил тебя на глазах у всех. Приказы начальника не обсуждаются. Там, наверху, за нас решают звезды. Оттуда я черпаю свою силу. А звезды велят мне оказывать тебе покровительство. Я вижу, что и у тебя, и у меня жизнь будет удивительной. Придется драться.
Уверенный в молчании звезд, но довольный его поддержкой, я заснул. Ги сжимал меня в объятиях. И в своих грезах видел себя ментором чудесного кузена.
По дороге тек поток путешественников, возвращавшихся из Парижа и туда стремящихся. Я радовался, чувствуя себя одним из них. Моим вниманием завладели городские ворота. Ги положил мне руку на плечо:
– Жан, надо с чего-то начинать. Я тут поразмыслил. Ты будешь писать все, что потребуют от тебя парижане! Так мы сможем сравняться с местными и понять, что для нас хорошо. Но сначала позабавимся!
Потрясенный своим вступлением в Париж, шатаясь от усталости, я все еще не сказал Ги, что его власть надо мной простиралась только на время путешествия. И позволял подшучивать над собой. На самом деле наша первая ночь в Париже оказалась беспорядочной и бессмысленной. Торговки рыбой, предложившие угостить нас, потащили нас на усыпанный ошметками задний двор. Там у них хранился сом, огромный, словно свинья; они разделали его ржавым ножом. Затем принялись жарить на огне толстые куски. Обращаясь с нами как с птенцами, они кормили нас изо рта в рот и поили спиртным из перебродившей картошки. Спиртное примирило меня со вкусом сома, от которого несло тиной и тянуло рвать. Подмигивая и прищелкивая языком, жирная бесформенная девица попыталась увлечь меня за собой. Ги отодрал меня от нее и вместе с ней исчез.
Голова
