что вы ревновали Милу?
– Звонарева жила с полковником?
– Вы видели яд?
– За что вы ненавидели семью Звонаревых? – выкрикнул самый молодой парень, такой рыжий, что у меня заболела голова.
– Уроды, – зашипела Маня.
– Молчи, – рявкнул полковник, заводя драндулет.
– Ублюдки, – рявкнула Маруська и, спустив вниз стекло, выставила наружу известную комбинацию с торчащим вверх средним пальцем.
– Вот вам ответ!
Дегтярев с такой силой нажал на газ, что я пребольно стукнулась головой о торпеду. Ругать Машку не стал никто, наверное, неприлично признаваться в этом, но я бы с огромным удовольствием показала журналюгам тот же жест.
Кстати, вас, наверное, заинтересовало, отчего похороны Милы привлекли внимание средств массовой информации? Простите, я совершенно забыла сказать, кем была Милка. В свое время она окончила ВГИК [2] и долгие годы прозябала в неизвестности, снимаясь в крохотных эпизодах. Но несколько лет тому назад фото Милы попалось на глаза могущественному режиссеру. Мэтр вдохновился и дал непопулярной актрисе центральную роль в сериале, над которым потом самозабвенно рыдала вся страна. И началось. Милку просто стали рвать на части. Ее не смущало, что предложенные роли были похожи, словно новорожденные гуппи. Во всех фильмах Мила изображала бедную, тихую, маленькую, всеми обижаемую крошку, этакую смесь Золушки и белой мыши. Но именно данный образ у Милы получался великолепно, а ее лицо, с глазами, полными слез, обожали брать крупным планом операторы. Некоторые люди шагают к вершинам славы постепенно, а Мила получила славу разом, огромным куском, но не в молодости, а в том возрасте, когда актрисе уже нечего надеяться на роль Джульетты.
Во вторник я поехала на станцию, чтобы купить свежие бублики.
– Дарь Иванна, – закричала газетчица, высовываясь из своего ларька, – а тут про вас столько понаписали!
Я уже рассказывала как-то, что Ложкино стоит в лесу, около него никаких магазинов нет. Правда, на территории поселка имеется лавка, но в ней не торгуют ничем хорошим. Поэтому все приходится привозить из Москвы, только хлеб и газеты можно купить относительно недалеко, если доехать до платформы железной дороги. Услугами станционной торговли пользуются практически все обитатели Ложкина, поэтому нас на вокзале великолепно знают.
Я приблизилась к ларьку.
– Обо мне? Написано в газете? По какой причине? Вы, наверное, ошиблись.
– Здеся, – ткнула корявым пальцем баба в аршинный заголовок, – тут и фотка есть, вы с полковником. Знаете, Дарь Иванна, не обращайте внимания. Это просто зависть. Во как вам свезло: и богатая, и детки хорошие, и мужик есть, такое не каждому нравится.
Я уставилась на кроваво-красные буквы, бежавшие через страницу. «Богатые тоже плачут. Слезы на плече мента. Доказательство вины и раскаянья?»
Икнув, я уставилась на фото. Так, кабина лифта, Дегтярев отчего-то страшно толстый с выпученными глазами, я обнимаю
ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии.
