дерзкие речи и отправлены в Тауэр. Представители нации обязали представителей короля передать, что не станут заниматься никакими субсидиями, пока арестованные не получат свободу. Арестованные были освобождены. Со своей стороны палата лордов потребовала освобождения несколько ранее арестованного графа Эрундела. Король Карл освободил и его.
Колебания повредили ему. Он всем показал, что он нерешителен, слаб, сам не ведает, как ему поступить. Окрыленные замешательством короля представители нации изготовили генеральную ремонстрацию. Король Карл распустил слух, что разгонит парламент, вместо того чтобы сразу его разогнать. Вновь против него ополчились и лорды, что лишало его всякой опоры в парламенте. В палате лордов изготовили адрес, в котором советовали королю воздержаться от столь несообразного обращенья с парламентом, и все лорды вызвались войти в депутацию, которой поручалось передать адрес по назначению. Королем овладела паника. Он заспешил. Пятнадцатого июня парламент был объявлен распущенным. Королю показалось этого мало. От его имени была распространена прокламация. Прокламация объясняла, что представители нации не имеют права привлекать к суду королевских министров, что единственно от воли и желания короля может зависеть, когда и на какой срок созывать парламент и когда его распускать, и что отчета свои действия король дает только Богу. Текст генеральной ремонстрации был изъят и сожжен публично на площади. Лорд Эрундел был посажен под домашний арест. Граф Бристоль попал на излечение в Тауэр. Туда же был во второй раз отправлен Джон Элиот.
Откровенная вражда ничего хорошего не принесла королю. Он повелел собирать налоги, которые отказались утвердить представители нации, – многие налогоплательщики увидели в его повелении грубое попрание своих прав, записанных в Великой Хартии вольностей, и на этом основании отказывались платить. Его лорды-наместники вновь получили приказ обложить горожан принудительным займом – горожане всюду были возмущены и не повиновались властям. Власти прибегали к арестам – насилие не возымело успеха. Королевской казне перепадали жалкие крохи, которых не хватало даже на подачки придворным.
Между тем война с Испанией продолжалась. Без денег и талантливых полководцев она велась вяло, ограничиваясь отдельными скоропалительными стычками на море, более похожими на внезапные налеты пиратов, чем на умело организованные сражения королевского флота. Становилось ясно, что пора заканчивать эту бессмыслицу, а Бекингем умудрился затеять другую. Будучи сватом в Париже, этот тщеславный красавец, известный множеством любовных интриг, заварил наполовину искренний, наполовину искусный любовный роман с королевой АННОЙ Австрийской. Роман тлел кое-как. Любовникам, разделенным Ла Маншем, редко удавалось встречаться. Разумеется, их быстрые короткие встречи окружала строжайшая тайна, однако во Франции не могло быть таких тайн, о которых рано или поздно не узнавал кардинал Ришелье.
