лет, красноречивый оратор, пылкий проповедник своих скорее заимствованных, чем задушевных идей, к сожалению, слишком честолюбивый, слишком любящий власть над людьми, из Лондона. Были избраны Дензил Холлис, младший сын лорда, товарищ детства короля Карла, слишком гордый, чтобы повиноваться такому ничтожеству, как Бекингем, непримиримый сторонник идеи пресвитерианства, тридцати одного года, из Ноттингема, и Джон Пим, сорока четырех лет, ученый юрист, знаток истории английских парламентов, их традиций и прав, человек смелый, но хладнокровный, из Соммерсета, и, разумеется, Джон Гемпден, приходивший Оливеру двоюродным братом.
Король Карл скоро понял, что оппозиция сильна и непримирима. Ему предстояло решить, бороться с ней или пойти на уступки, запугать ее или попробовать приручить. После позорнейших поражений в двух войнах, только что с Францией и прежде с Испанией, ему следовало бы смириться, принести парламенту повинную голову, поскольку за эти поражения вина лежала только на нем, и для начала уволить герцога Бекингема в отставку, причину всех его провалов во внутренней и внешней политике и разногласий с парламентом. Но он был Стюарт. Все Стюарты отличались монаршей гордыней и непобедимой непримиримостью, как только затрагивалась их королевская честь и право на единоличную, абсолютную власть. Эта непримиримость, эта гордыня привели его бабку Марию Стюарт под топор палача.
Теснимый обстоятельствами, он выбрал средний путь, который хуже всего. Семнадцатого марта, в тот день, когда открывался парламент, он вступил в зал заседаний в пышном наряде испанского гранда, в сопровождении так же пышно разодетого Бекингема, что само по себе было вызовом оппозиции, и во вступительной речи попытался и умилостивить и запугать представителей нации. Он сказал:
– Джентльмены! Отныне пусть каждый действует в соответствии с совестью. Если бы случилось, от чего сохрани нас господь, что вы, презрев свои обязанности, усомнились бы доставить мне то, что требуют теперь нужды нашего государства, моя обязанность повелевает мне принять другие меры, которые вручил мне Господь, чтобы спасти то, что могло бы погибнуть от безумства немногих. Не примите моих слов за угрозу. Я не унижусь до того, чтобы угрожать кому-либо, кроме равных мне. Это всего лишь предупреждение, которое вам дает тот, кому природа и долг вверили попечение о вашем благе и счастии. Он надеется, что ваше нынешнее поведение позволит ему одобрить ваши прежние советы и что он, в благодарность за это, примет на себя обязательства, которые дадут мне повод чаще вас созывать.
После короля с краткой речью выступил лорд хранитель печати:
– Его величество счел своим долгом обратиться к парламенту для получения субсидий, но не как к единственному средству, а как к наиболее приличному из средств, не потому, что у него не было иных средств, но потому, что это средство более согласуется с его благими намерениями и с желанием его подданных. Если это средство окажется безуспешным, необходимость и
