положение, посельские, тиуны, казначеи, дьяки были уже «слугами», пока еще «слугами под дворским».[350]
Из числа княжеских холопов, особенно из числа слуг под дворским, и выходили лица, попадавшие в круги вольных слуг, положивших начало многим дворянским фамилиям. Как происходило подобное возвышение, можно видеть на таком примере. «Истобничишко великие княгини, Ростопчею звали» взял в плен московского наместника, поставленного Дмитрием Шемякой. Его прозвище «Ростопча» (от слова «растопить») было явно связано с истопнической службой.[351] От этого Ростопчи и пошли позднейшие Ростопчины, один из представителей которых печально прославился в 1812 году. Гордое своим происхождением дворянство, впрочем, не любило вести свой род от какого—нибудь истопничишки, а предпочитало его выводить из «Немецкой» или иной страны. Но стоит сравнить имена княжеских холопов с фамилиями дворян XVII–XVIII веков и тогда истинное происхождение русского дворянства тотчас же обнаружится. Как и всякое дворянство, оно в основном выросло из княжеских приближенных холопов, «слуг под дворским». Об этом выдвижении бывших рабов в ряды знати красочно писал Ф. Энгельс.
Тяжелым, иной раз безысходным, было положение холопов в знатных боярских домах. О случаях, когда «лукавые рабы» убивали своих господ, будет сказано дальше.
Грамоты упоминают о беглых холопах, бежавших от невыносимого домашнего рабства. Два повара и два сокольника («мои холопы беглые») бежали от боярина Тучки—Морозова.[352] Это уже люди очень близкие к своему господину, обладавшему, видимо, тяжелым характером. Бывали, и, вероятно, не так редко, и другие бытовые драмы и комедии, чаще драмы, разыгрывавшиеся в боярских дворах. Песня о Ваньке Ключнике была сложена в XVII столетии. В ней рассказывалось об известном в это время лице – ключнике кн. Волконского. Но подобные случаи происходили гораздо раньше. Приведем с некоторыми сокращениями рассказ о таком ключнике первой половины XVI века, впоследствии казанском архиепископе Гурии.
Рождение и воспитание его, повествует житие Гурия, было в городе Радонеже, родом от меньших бояр, в миру было ему имя Григорий, сын Григориев Руготин. Случилось ему служить у некоего князя, именем Ивана, который именовался Пеньковым. Случилось это или по бедности, или по насилию, как многажды бывает, когда сильные неволею порабощают меньших… Григорий жил в добродетели, и господин, видев его добронравие, начал его любить, также и госпожа за смирение его и за кротость начала его беречь («брещи»). Господин же повелел Григорию быть в доме своем строителем и все домашние дела ему поручил. И все строил Григорий в доме господина своего хорошо. Старый же общий враг наш (т. е. дьявол), не хотя видеть человека, живущего в добродетели и ходящего по заповедям Божиим, воздвизает на доброго войну, как древле на праведного и святого отрока Иосифа, и поучает старейших слуг завидовать праведному и лгать… Не на одного Григория творят клеветники напасти, но и господина и госпожу и детей их вводят в нестерпимую
По духовной Владимира Андреевича различались слуги вольные от слуг под дворским: «А бояром и слугам, кто будет не по(д) дворьским, волным воля» (ДДГ. С. 48).
ПСРЛ. Т. XXV. С. 269.
АСЭИ. Т. 1. С. 524.
