Смутно припоминая уроки истории из детства, повествующие о конспиративных манипуляциях революционеров, Наташа поставила на газ кастрюлю с водой и, едва сдерживая дрожь, стала ждать, когда закипит. Из состояния полутранса ее выдернул телефонный звонок. Она метнулась в спальню. Звонить в два часа ночи мог только один человек. Когда Наташа услышала его мягкий приглушенный голос, почувствовала привычное покалывание в области уха, откуда тепло ринулось по шее, к груди, а оттуда – в низ живота: Женя!
– Разбудил? – рокотал его нечеткий голос, продираясь сквозь две сотни километров.
– Нет, я не спала. Ты где?
– В подъезде, на лестничной клетке. Я тебя люблю.
Наташа ярко представила Женю, сидящего ночью на ступеньках подъезда с прижатой к щеке пластинкой мобильника.
– Поругались?
– Нужно что-то решать. Мы должны встретиться.
Наташа молчала. Этот разговор был бесконечен и всегда начинался ровно с середины. А реплики варьировались в зависимости от Жениного душевного состояния. И того отклика, который они в ней вызывали.
– Нужно что-то решать. Прикажи мне все бросить и приехать за тобой. Ты бы решилась все начать с нуля? Уехать ко мне?
В зависимости от собственного настроения Наташа могла ответить что угодно. Да. Нет. Это не меняло дела.
– Если я сейчас приеду за тобой, ты готова все бросить?
– Готова, – наугад ответила Наташа, без труда улавливая запах его кожи с легкой нотой почти выветрившегося одеколона и вкусным шлейфом дыма «Явы».
– Нет, правда? Уволишься с работы?
– Уволюсь. Где мы станем жить?
– У меня на даче. Я все приведу в порядок, я…
– А твоя жена?
– Что ты сразу хватаешься за жену? Ты нарочно начинаешь эту тему. Я ведь не спрашиваю, что станет делать твой муж без тебя.
– Я и так знаю. Он очень быстро сопьется и превратит нашу квартиру в бомжатник. Здесь будут ночевать его коляны, тыквы и петровичи. Они превратят в дрова кухонный гарнитур, за который я расплачивалась три года.
– Какая проза! Как ты можешь думать о каком-то там гарнитуре в два часа ночи?
Наташа вспомнила, отчего проснулась. Она только на минуту забыла, а теперь снова вспомнила. Белый конверт смотрел на нее с вызовом.
– Кстати, о прозе. Как прошел твой творческий вечер?
– Плохо. Телевидение не приехало, – ворчливо сообщил Женя. – Родственники, которые обещали помочь с продажей книг, подвели, пришлось все делать самому. Все прошло комом.
– А жена?
– Она говорит: не понимаю, зачем тебе все это нужно. Вполне можно обойтись и без песен, и без басен. И уж конечно, без этих, как она выражается, показательных выступлений.
– Из-за этого вы поругались.
– Нам
