не взыщет, вот и все.
Принесли молоко, девочка взяла свою корзинку, выбрала что повкуснее для деда, и они сытно поужинали. Убранство комнаты было, разумеется, очень скромное – несколько простых стульев и стол, угольный буфет с фаянсовой и глиняной посудой, пестро расписанный поднос, на котором была изображена дама в ярко-красном платье, прогуливающаяся под ярко-голубым зонтиком, по стенам и над камином обычные цветные литографии в рамках на темы из Священного Писания, старенький пузатый комод, часы с восьмидневным заводом да несколько ярко начищенных кастрюль и чайник. Но все это содержалось в порядке и чистоте; и, оглядевшись по сторонам, девочка почувствовала здесь довольство и уют – то, от чего она давно отвыкла.
– А далеко отсюда до какого-нибудь города или деревни? – спросила она хозяина.
– Все пять миль будет, милочка, – последовал ответ. – Да ведь вы не пойдете на ночь глядя?
– Нет, пойдем, пойдем, Нелл, – заторопился ее дед, сопровождая свои слова знаками. – Будем в пути хоть до полуночи. Чем дальше уйдем, дорогая, тем лучше.
– Тут неподалеку есть теплый сарай, – сказал хозяин, – а то можно переночевать в гостинице «Борона и плуг». Не в обиду вам будь сказано, но, по-моему, вы оба устали. Куда вам спешить?..
– Нет, мы спешим, – волнуясь, прервал его старик. – Пойдем, Нелл! Прошу тебя, пойдем!
– Нам правда нужно идти, – сказала девочка, подчиняясь желанию деда. – Большое вам спасибо, но мы остановимся где-нибудь дальше. Дедушка, я готова.
Однако хозяйка заметила по походке маленькой странницы, что у нее стерта нога, и, будучи женщиной, а к тому же и матерью, она до тех пор не отпустила девочку, пока не промыла ей больное место и не смазала его каким-то простым домашним снадобьем. Все это было сделано так заботливо и с такой нежностью – пусть заскорузлой и огрубевшей рукой, – что переполненное благодарностью сердце Нелл не позволило ей сказать ничего другого, кроме трепетного «да благословит вас Бог». Она оглянулась лишь тогда, когда домик остался позади, и, оглянувшись, увидела, что вся семья, не исключая и дряхлого старика, стоит посреди дороги, глядя им вслед. Приветливо кивая друг другу и махая рукой (причем с одной стороны это прощанье вряд ли обошлось без слез), они расстались.
Шагая с трудом и гораздо медленнее, чем раньше, дед и внучка прошли около мили, но вот позади послышался стук колес, и они увидели быстро нагонявшую их повозку. Поравнявшись с ними, возница придержал лошадь и внимательно посмотрел на Нелли.
– Это не вы останавливались отдохнуть вон в том доме? – спросил он.
– Да, сэр, – ответила девочка.
– Так вот, меня просили подвезти вас, – сказал возница. – Нам по дороге. Дайте руку, хозяин, взбирайтесь сюда.
Это было большим облегчением для измученных, еле передвигавших ноги путников. Тряская повозка показалась им роскошным экипажем, а самая езда восхитительной. Нелли не успела устроиться на соломе в задке, как тут же заснула
