– Синеус и Трувор. И хотя она прекрасно знала, что ее предку-казаку дали прозвище за сизые усы, представляясь незнакомым людям, она гордо переставляла ударение на третий слог: Синеу́с.
Соседка-продавщица, веселая толстуха с ярким макияжем, сдерживая свое громкоголосие, щебетала покупательнице:
– На суп ищете? У меня берите – лучше не найдете.
«Ну вот, – подумала Леся, – уже клиентов переманивают с умильной рожей», – и тоже призывно заулыбалась: за ней, новенькой, периодически пристально наблюдала сама владелица мясных рядов.
Хозяйка мяса и рыбы жила с юношей девятнадцати лет, сильно комплексовала и поэтому сильно молодилась. Коллектив свою хозяйку недолюбливал и дружно смеялся над ее стремлением косить под тинейджера: молодой муж годился ей как бы не во внуки. Она делала все, чтобы ему нравиться: вколола в губы силикон, чтобы они стали полными, типа «рыбий поцелуй». Грудь ее, как и губы, тоже была накачана и напоминала ледокол. Вытатуированные черные брови своей длиной уподоблялись крыльям буревестника. Все это великолепие венчал поток пергидролевых кудрей, напоминавших буруны Большого Барьерного рифа. Ходила она в джинсах, розовых футболках, сапогах-ботфортах или туфлях со шпильками устрашающих размеров.
Когда хозяйка впервые увидела Лесю и открыла рот, чтобы что-то сказать, то в результате этого простого действия была вынуждена прикрыть глаза. Леся испугалась. Потом девушке объяснили, что такое бывает, когда пластический хирург слишком натягивает кожу. Нимфа мясного и рыбного ряда проговорила:
– Беру тебя на испытательный срок. Справишься, будешь работать дальше.
Вообще-то управляли рынком азербайджанцы. Но «буревестница» сумела отвоевать в свое владение часть мясного ряда и пару рыбных палаток на улице.
Был на рынке и хозяин мясных рядов. Говорил он без акцента, носил роскошную шевелюру до плеч, как у Тарзана, и заигрывал последовательно со всеми продавщицами младше шестидесяти лет. Было у него маленькое хобби: подчеркивать возраст жены. Как-то раз она не смогла прочитать на этикетке холодца срок годности. Возлюбленный забрал упаковку и во всеуслышание сообщил:
– Тут мелкий шрифт, тебе с твоей возрастной дальнозоркостью не разобраться. Это для молодых – и протянул упаковку Лесе.
Быть бы Лесе уволенной, если бы соседка не посоветовала ей обратиться за защитой к секретарше Кате, длинноволосой и длинноногой. Слава богу, обошлось, и жизнь пошла по стандартной схеме: дом – работа – работа – дом.
Леся выкладывала бараньи ребрышки на прилавок, когда огромный мужик зверского вида бухнул пластиковый ящик, набитый костями с остатками мяса на них.
– Встала тут на дороге, – недовольно буркнул грузчик, сдернул брезентовые рукавицы, вытер ладонью нос и вразвалочку пошел обратно. Леся посмотрела на пластмассовый короб и увидела надпись, сделанную черным фломастером: «В зал не выносить – это Гоги».
