пару сапог, которая была в их распоряжении. Эта пара сапог стояла тут же. Это была пара скверных сапог, со стоптанными каблуками, с заплатами на носках, с растянутыми резинками и вообще – пара сапог, которая имела все шансы остаться нетронутой, если бы её положить где-нибудь на улице. Но у неё было одно несомненное достоинство, именно то, что она всё же была пара сапог, и про человека, идущего в ней по улице, никто не имел бы права сказать, что он идёт без сапог.
Каким образом произошло такое странное обстоятельство, что в квартире, занимаемой двумя взрослыми людьми, была одна только пара сапог, об этом, к сожалению, слишком долго пришлось бы говорить, но несомненно, что на это были весьма основательные причины. Можно, впрочем, прибавить, что бывали времена, когда у Пиратова и Камзолина, у каждого, были сапоги, иногда даже совершенно новые.
– Ты в какой группе? – спросил Пиратов, сладко потягиваясь на кровати.
– Я в третьей, – ответил Камзолин, у которого не было никаких оснований потягиваться сладко, да не было и возможности, так как его длинные ноги выходили далеко за пределы дивана.
– Итак, дело ясно, – заметил Пиратов. – Сперва пойду я, а потом ты.
– Ой-ой-ой! Но ведь ты надуешь!
– Ну как же можно надуть в таком серьёзном деле! – промолвил Пиратов и обиделся.
Впрочем, обиделся он всего на две секунды и затем с добродушным видом начал вставать.
Едва только он освободил постель и его коренастая, тяжёлая фигура появилась на полу комнаты, как Камзолин моментально схватился с дивана и перескочил на кровать.
– Ну, а я поблаженствую! – промолвил он и вдруг вытянулся с такой энергией, как будто сразу хотел удлиниться вдвое, в чём, впрочем, у него не ощущалось никакой надобности.
Колокол, между тем, звонил не уставая, и каждый новый удар его напоминал о том, что минуты уходят. Приходилось дорожить временем: Камзолину, чтоб насладиться сном в кровати, а Пиратову, чтоб выдержать экзамен.
Пиратов начал одеваться. Он одевался быстро, потому что костюм его был очень несложен и прост, но на секунду он остановился, посмотрел на величественно висевшие на стене парадные брюки и подумал о том, представляется ли нынешний экзамен достаточно парадным случаем для того, чтобы надеть их. По-видимому, он решил в отрицательном смысле, потому что вот уж он совсем одет, а брюки продолжали украшать стену.
Захватив кое-какие тетрадки, Пиратов пожелал своему другу приятного сна и ушёл, а Камзолин завернулся в одеяло и заснул, причём уже не видел тех страшных снов, какие, в силу устройства дивана, обязательно снились ему через ночь.
Однако ж, принимая во внимание то обстоятельство, какой огромный соблазн для Камзолина представляла возможность поспать на кровати, после мучительной ночи на диване, Пиратов, выходя из квартиры, напомнил Анне Карловне Фунт, что Камзолина надо непременно разбудить через час. Это было несколько странно. Пиратов очень хорошо знал, что Камзолину незачем подыматься с постели до тех пор, пока он не вернётся и не принесёт с собою
