телевизора, эксперт с беличьим хвостом посрамленно оглядывал комнату – что бы еще посыпать порошком, где бы еще поискать отпечатки пальцев, слесарь тихо спал, откинувшись на мягкую спинку дивана, капитан Убахтин быстро писал протокол. А что писать-то? Поиски следов закончились безрезультатно, разве что телефонные номера...
И тут взгляд Касатоновой остановился на собственном фотоаппарате, который часа два назад участковый положил на полку. За это время о нем все благополучно забыли, и Касатонова, воспользовавшись тем, что Гордюхин в очередной раз вышел на кухню выпить воды, сунула свою мыльницу в безразмерный карман халата. Откровенно говоря, халат был ей великоват – сын подарил, поскольку ему самому этот халат был явно мал.
Дальше все происходило быстро, скорбно и почти без слов. Вызванные капитаном санитары погрузили труп на носилки и, покряхтывая, вынесли к машине. Убахтин растолкал слесаря и дал ему подписать протокол, поставила свою подпись и Касатонова. Потом Гордюхин, капитан и слесарь поставили дверь на место, кое-как закрепили, приклеили бумажку с печатью, и Касатонова с чувством исполненного долга направилась на свой пятый этаж.
– Как вам понравилось быть понятой? – спросил Убахтин, когда она поднялась на несколько ступенек.
– Восторг!
– Когда-нибудь я опять приглашу вас в качестве понятой.
– Интере-е-есно! Чем же это я привлекла ваше внимание?
– У вас активное отношение к происходящему. Обычно понятые скучают, обсуждают телевизионные новости, спрашивают, когда им можно уходить, нельзя ли протокол подписать заранее... И так далее. Можно вопрос на засыпку?
– Люблю вопросы на засыпку.
– Что вас интересовало в списке телефонов? Может быть, какой-то номер вам знаком?
– Нет, моя мысль глубже. Адреса всех этих телефонов, их хозяев вы установите без труда. Надеюсь, это принесет пользу, и вы найдете убийцу. А если не найдете – обращайтесь. Николай Степанович, – она кивнула в сторону участкового, – знает, как меня найти.
– Вас-то мы найдем, нам бы преступника найти.
– Ищущий да обрящет! – Подняв руку, Касатонова поприветствовала всех, попрощалась и заторопилась по лестнице вверх, пока Гордюхин не вспомнил про ее мыльницу.
Снимки вышли на удивление удачными. Касатонова получила их уже на следующий день и, прибежав домой, едва сбросив туфли, тут же уселась к столу рассматривать цветные глянцевитые открытки. Видимо, Гордюхин кое-что понимал в фотографии – все кадры грамотно выстроены, в каждом было нечто главное, каждый нес информацию о случившемся. Нет, он не зря щелкал так часто – ни одного повторяющегося кадра Касатонова не обнаружила. Даже похожие снимки все-таки были различны – то, что отсутствовало в одном, обязательно было на первом плане во втором.
И она снова как бы перенеслась в квартиру незадачливого соседа, который пытался отгородиться от всех опасностей жизни стальной дверью, а был убит, скорее всего, своим же человеком, которого сам впустил в дом,
