если не причем, могу я попросить тебя об одной вещи?
– Ну?
– Поцелуй меня.
– Что!?. – опешил он.
– Поцелуй. Ну что тебе стоит. Меня никто никогда еще не целовал. Я хочу, чтобы ты был первым, Марик. Я столько об этом мечтала. Всего один разочек.
– Слушай, Сократ, я же сказал, что не люблю тебя. А разве можно целоваться, не любя.
– Это все потому, что я некрасивая?
– Где твой подъезд? Пойдем, я доведу тебя, а то мне самому уже домой пора.
Катя ухватила двумя руками его за воротник и рывком притянула к себе:
– Пока не поцелуешь, не уйду, – упрямо заявила она.
Запыхтев от возмущения, как чайник на плите, он сорвал с себя ее руки, вместе с парой пуговиц. От его сдержанности и воспитанности не осталось и следа.
– Да чего ты ко мне привязалась! Лучше в зеркало посмотрись. Гибрид швабры с метлой.
Размахнувшись, Катя влепила ему увесистую пощечину, отчего на его бледной щеке ярко заалел след ее пятерни. Марк сжал кулаки, но усилием воли подавил в себе вспышку негодования и, развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь от нее.
Добежав до своего подъезда, Катя ворвалась в лифт и нажала на кнопку последнего этажа. Не дав кабине достигнуть цели, она остановила ее между этажами, опустилась на грязный, бог знает чем залитый пол и громко, в голос разрыдалась. Успокоив таким образом свои нервы, она вернулась домой. Мать, поджидавшая ее, ничего не заметила.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Второй раз это случилось с ней уже в МГУ, куда она перевелась из воронежского института, чтобы быть подальше от матери, ее постоянных упреков и наставлений. Когда все слезы по Марику были выплаканы и вся злость израсходована, она снова влюбилась. На сей раз – в преподавателя французского, ясноглазого шатена с атлетической фигурой и сочным баритоном, который действовал на нее, как Каа на бандерлогов. Он был лет на десять старше, что не имело никакого значения. Он был женат. Но и это не могло ее остановить. Причем тут жена и возраст, когда вступают в силу чувства и страсть.
Катя училась на факультете Иностранных языков и, благодаря своему новому увлечению, за короткий срок стала на его кафедре студенткой № 1. «Пал Палыч» (про себя она звала его Павлушей) не уставал нахваливать свою лучшую ученицу, ставя ее в пример нерадивым, не слишком расторопным, не слишком усердным студентам. Катя, не привыкшая к похвалам и лидерству, таяла от удовольствия и лезла из кожи вон, чтобы оправдать эксклюзивное отношение своего кумира. Она готова была поверить, что знания и ум способны компенсировать мужчине отсутствие в женщине внешней привлекательности. Любви со стороны однокурсников это ей не прибавляло, но не уважать ее, не считаться с ней они, естественно, не могли. Как ни как первая ученица.
Жила Катя теперь в университетском общежитии – вчетвером в одной комнате: с Гюзелью, Ануш и Фатимой. Такая компания ее более чем устраивала. У девушек были свои, узко национальные стандарты красоты. Одной все русские казались недостаточно большеглазыми, другой – лишенными
