прислать приглашение. В ответ он запросил необходимую для оформления информацию, но на этом переписка оборвалась. Позже он спросил, почему она молча исчезла, и удивился практичной простоте:
– Изменились планы – решила поболтаться по Европе, незачем было объяснять.
Однажды, много лет спустя, она спросила:
– Как вообще вокруг тебя ходят люди и умудряются не терять от тебя голову, не тонуть в твоей улыбке, не коченеть от твоего голоса? Не понимаю.
– Очень просто, когда мы впервые увиделись – ты меня просто не заметила!
– Хм, – задумалась она, – видимо, ты притворялся не собой.
Закончив разговор и помахав танцующей Лине, он поехал спать. Наутро пошел снег и продолжался всю неделю, укрывая непроходимой ватной пеленой дороги, проезды и машины во дворах. И всю неделю он искренне радовался тому, что поселился рядом с работой. Суббота не оказалась исключением. Он серьёзно подумывал о том, чтобы не ехать к брату, когда позвонил телефон и низкий мужской голос сказал:
– Здравствуйте, это Петя. Меня просили заехать за вами.
Через полчаса он ёжился на обочине в ожидании машины и гадал, узнает ли племянника, которого помнил голубоглазым мальчишкой лет четырёх-пяти. Они дружили, когда жили в деревне в ожидании разрешения на выезд. Малыш оказался широкоплечим лобастым мужчиной среднего роста, с короткой стрижкой и косичкой на затылке. Он как раз вез знакомить с сестрой свою девушку, кардиолога из Боткинской больницы. Поговорили о погоде, о его операции на сердце; беседа заметно оживилась, когда оказалось, что девушка жила на Кубе и говорит по-испански. Испанский язык – его последнее увлечение, помогающее понять лирику танго и поддерживаемое изрядным количеством латинос в Калифорнии. За разговорами добрались до посёлка и после коротких переговоров с охраной подъехали по заснеженной дорожке к трёхэтажному домику на краю небольшого леса.
Внутри на вошедших обрушились гомон и детские крики. Вечер был в полном разгаре – по случаю его приезда собрались все оставшиеся в Москве немногочисленные родственники, разрозненные остатки большой и дружной семьи. Когда-то они жили многоголосой семьей в доме, построенном его дедом в Замоскворечье, и даже разъехавшись, сохраняли милые сердцу привычки и обычаи старого дома. После приветствий и поцелуев, с бокалом красного в руке он присел на ступеньку лестницы и огляделся.
Прямо перед ним в прихожей с зеркальным шкафом во всю стену большая добрая собака слабо отбивалась от пытающегося её оседлать деловитого мальчишки лет пяти. Слева, на диване, его брат о чём-то говорил с мальчиком постарше, снимая разговор на камеру. За кухонным столом хозяйничали, болтая и смеясь, женщины – полуслепая тётка, казалось, совсем недавно молодой женой дядьки вошедшая в дом, а теперь старейшая женщина семьи; романтическая двоюродная сестра, пришедшая
