носом на двери вывешивают табличку. «Кастинг закончен».
И это за сегодняшний день было трижды. Ей уже не хотелось никуда идти, чтобы испытывать судьбу, с усталостью и обречённостью принимая всё, как неоспоримый факт. Это не её время. Чем заняться? Она вообще не могла себе представить. Голова не варила. И это ввергло в депрессию.
Так она просидела пару часов, пока квартира не ожила от шума и гама Тани и Олеси, что гурьбой влетели в квартиру. Олю раздражал крик подруг. Она заткнула уши, боясь сделать то, о чем позже пожалела бы. Было слышно, как те перемещались по квартире. Наконец они зашли к ней. Олеся подала пирожное, Оля молча взяла. Племянница ей показалась какой-то странной. Она сидела перед телевизором совсем поникшая какая-то необычная, неосознанно жуя пирожное, монотонно переключая пульт, переходя с одного канала на другой. Молча, не проронив ни слова.
Таня, тоже была вне себя, мелькала перед глазами, как маятник и как заведённая жаловалась по телефону Инне. Говоря, что точно не уснёт. На ходу невольно бросив, что ей приснилось такое, отчего бегут мурашки по коже, и она со страхом ждёт, что именно так и произойдёт; жалуясь, что целый день как не своя, голова раскалывается на две части. Мигрень.
Олеся, не сдержавшись, выпалила:
– Вообще-то сны в субботу всегда до наоборот, значит жди лучшего варианта.
Та, радуясь такой новости, выбежала в ванну, чтобы привести себя в порядок. Она уже и сама устала от своей мигрени.
* * *
Инна в это время была в парке, вопреки всему не спешила домой, ей хотелось рассмотреть вечернюю Москву с разного ракурса.
Перед глазами мелькнула девушка с коляской, и она искренне позавидовала. Как сговорившись, они вместе подошли к лавочке. Каждая из них, молча присев стала разглядывать случайных прохожих. Девушка монотонно покачивала коляску, укладывая спать своё маленькое чадо.
Инна, вслушиваясь в скрежет колёс, мечтательно витала в облаках, неожиданно представив себя матерью, что вот также тихо в такт покачивала коляску, убаюкивала малыша тихим монотонным «А-а-а»…
В реальность вернули приближающиеся шаги. Инна вздрогнула.
Это была мать девушки, присев сбоку от Инны та доверительно сказала:
– Моя от любви с ума сошла. Вы уж не обращайте на неё внимания.
Инна невольно посмотрела на молодую женщину, ища в ней то самое сумасшествие, не находя ничего странного.
Мать, прикрывая рот рукой, прошептала:
– Она тихая, не буйная. Просто сама не в себе.
Инна вновь посмотрела на рядом сидящую девушку. Та сидела молча ушедшая в себя, не видя никого перед собой, и была белая как полотно. Стало как-то неловко. Девушка, развернувшись, посмотрела в упор, в растянувшейся тонкой линии сомкнувших губ была едва заметна ехидная улыбка. От которой сердце Инны в одночасье похолодело.
Она в ужасе посмотрела на мать девушки.
Та
