платить, жаловать подарки и земли. Или можете поддержать вдовствующую принцессу в ее чудовищной лжи и омерзительном властолюбии. Выбор за вами. Но если вы вступите в заговор с целью вовлечь принца Уэльского, нашего принца, нашего единственного принца в брак с этой женщиной, то не появитесь при дворе, пока я жива.
Я дожидаюсь сумерек и иду навестить принцессу Катерину – пешком, в сопровождении одной дамы и слуги, а впереди с дубинкой идет мой мажордом. Нынешний Лондон полон попрошаек, отчаявшихся людей, изгнанных с ферм поднявшейся платой, ставших бездомными из-за того, что не смогли заплатить штрафы, обнищавших из-за королевских налогов. Некоторые из моих крестьян сейчас, должно быть, спят на порогах лондонских церквей и побираются ради пропитания.
Я иду, набросив капюшон на предательские медные волосы, и озираюсь по сторонам, глядя, не идут ли за нами. Шпионов в Англии сейчас больше, чем когда-либо, всем платят за доносы на соседей, и я предпочла бы, чтобы Миледи не знала, что я посещаю принцессу, которую она называет «этой молодой женщиной».
Над дверью принцессы не горит фонарь, проходит много времени, прежде чем кто-то отзывается на тихий стук моего мажордома в двустворчатые деревянные двери. Нам открывает не стражник, а мальчик-паж, который ведет нас через холодный большой холл и стучит в дверь, за которой раньше был зал аудиенций.
Одна из оставшихся при Катерине испанских дам выглядывает из-за двери и, увидев меня, выпрямляется, разглаживает платье, приседает в реверансе и ведет меня по гулкому залу в личные покои, где собралась у жалкого огня кучка дам.
Катерина узнает меня, едва я сбрасываю капюшон, вскрикнув, вскакивает и бежит ко мне. Я собираюсь сделать реверанс, но она бросается в мои объятия и обнимает меня, целует в обе щеки, отодвигается, чтобы взглянуть мне в лицо, а потом снова обнимает.
– Я все думала и думала о вас. Было так грустно узнать о вашей потере. Вы получали мои письма? Я так жалела вас и детей. И новорожденного! Мальчик, благослови его Господь! Он здоров? А вы? Удалось вам сбить цену на подковы?
Она подводит меня к свету единственного шандала с восковыми свечами, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Санта-Мария! Вы так похудели, и, дорогая, у вас такой изможденный вид.
Она оборачивается и прогоняет своих дам от камина.
– Уйдите. Уйдите все. Ступайте в спальни. Ложитесь. Мы с леди Маргарет поговорим наедине.
– В спальни? – спрашиваю я.
– Дров не хватает, чтобы разводить огонь где-то, кроме этого зала и кухни, – просто отвечает принцесса. – А они слишком высокородны, чтобы сидеть в кухне. Так что, если они не сидят здесь, им приходится ложиться, чтобы согреться.
Я смотрю на нее, не в силах поверить.
– Вам дают так мало денег, что вы не можете разжечь огонь в спальнях своих дам?
– Как видите, – мрачно отвечает она.
– Я пришла из
