дне банки катались две горошинки черного перца и прилип одинокий лавровый листочек. Хорошая тушенка.
Пришлось открывать вторую банку.
Тут как раз на камбуз пришел Матвеич.
– Надо чайку заварить. О! Здорово пахнет! – Он наклонился над кастрюлей. – Мое любимое блюдо. Только ты, Дим, зря пожадничал. Нужно было для вкуса и пользы пару банок туда ахнуть.
– Еще не поздно, – поспешил Алешка. – Дим, открывай вторую банку.
Третью, по-моему.
– Добрый гость всегда к обеду поспеет, – с улыбкой сказал Матвеич, когда на пороге кают-компании появилась уже знакомая нам дама с зонтиком.
Она трубно высморкалась у дверей, внимательно заглянула в платочек. (А что там может быть особенного?) Поставила в угол зонтик, положила веер на подоконник. И сняла шляпку вместе с рыжей прической. Оставив на плечах седую голову.
– Я, конечно, пардон, не совсем вовремя, но вы так очарова-а-а… распахлись своим блюдом на всю округу, что мне захотелось вас похвалить.
– Садитесь с нами, Матильда Львовна, – пригласил ее к столу Матвеич. – Похвалите нас за обедом.
– Прелее-е-е… Великоле-е-е… Можно я не буду снимать перчаток?
В Алешкиных глазах я прочитал: зонтик сняла, могла бы и рукави-и-и-чки снять. Но строгости и осуждения в его взгляде я не заметил. В его глазах прыгали веселые искорки.
Дама сразу же стала называть Алешку Алексом, меня – Димитрием, а к Матвеичу она обращалась по званию, с уважением: настоящий полковник. Чувствовалось, что они старые друзья.
– А меня, мальчики, можете звать тетушкой Тильдой. Прелее-е-е…
Мы дружно навернули тушеночки с картошечкой, причем тетушка Тильда от нас не отставала, кушала активно, но очень красиво, с ножом и вилкой, и успела за обедом рассказать нам свою творческую биографию.
Мы, вообще-то, мало что запомнили. Только то, что она – великая актриса и что она прожила на сцене большую жизнь. От молоденькой Софьи в «Горе от ума» («Вот Димитрий об этой пьесе, наверное, знает») до старой княгини Тугоуховской («оттуда же, Димитрий должен знать»).
Подчистив тарелки, мы перешли к чаю.
– А я об эту пору всегда пью черный кофе, – заявила тетушка Тильда. – Тяжелая пища так лучше усваивается в недрах творческой личности.
И мужчины пошли на камбуз, готовить черный кофе для недр творческой личности. Чтобы в ее недрах получше освоилась картошка с тушенкой.
Матвеич готовил кофе, Алешка хихикал. Но как-то неуверенно.
– Дим, она в носовой платок смотрит так, будто у нее из носа не… эти самые, а бесценные жемчуга капают.
– Отставить! – гаркнул Матвеич. – Тетушка Матильда – несчастная женщина. Она на гастролях, выступая осенью в летнем театре, схватила воспаление легких, а потом – хронический насморк. Ее уволили из театра – кому нужна актриса, которая без конца сморкается на сцене.
– Я понял, – сказал Алешка. – Она голодная. Я больше не буду.
– Да, у нее крошечная пенсия. А на ее руках еще и
