больше его волновали другие вещи: холодное и огнестрельное оружие, наркотики, и тайный ввоз в Союз незадекларированной валюты. И до дрожи в коленках его терзали сомнения: надёжно ли спрятаны (если они есть) запретные вещи, и смогут ли их обнаружить в родном порту – пограничная и таможенная службы.
«Помпа» трезво отдавал себе отчёт: от того, на что потянут (если найдут!) обнаруженные вещи, и будет зависеть и его дальнейшая карьерная судьба.
Глава двадцать восьмая
Конечным пунктом первого рейса значился один из портов Италии, кажется – Бари. Везли сталь, скатанную в многотонные округлые бухты. Сталь выглядела солидно – свеже-блестящей, добротной, толстопрокатной, видимо, предназначенной для изготовления особых нефтегазовых труб.
Уходя в первый рейс, я, помнится, полюбопытствовал, что везём, и для какой цели. Позже интересовался лишь куда идём, дабы иметь хотя бы смутное представление об эпидемической обстановке в стране, в которую сухогрузу и наряжалось доставить упрятанный в его трюмные ёмкости груз.
И уже в рейсе начальник радиостанции в плановом порядке вручал мне циркуляр санэпидстанции порта приписки, – циркуляр, документально подтверждающий (либо отрицающий) мои предположения об эпидобстановке в означенной стране прибытия, после чего директивные предписания служебного циркуляра становились обязательными для исполнения…
Старший помощник (а это было время его вахты), по внутреннему телефону басом пророкотал: «Босфор будем проходить ранним утром. Советую взглянуть на пролив своим, покуда незамылившимся глазам. Первое впечатление часто бывает особенным, и остаётся в памяти навсегда. Потом, видя пролив в десятый либо в сотый раз, многое будет казаться скучным. Но в первый раз – трогает. Сужу по себе. Так что – не проспи».
…Старший помощник, с которым я проплавал полный год (потом, за какие-то неизвестные мне грехи, его списали на берег), был с первых дней знакомства ко мне добр и внимателен. К тому же, по части санитарии, закупок продуктов, и содержания камбуза, – на судне я напрямую подчинялся ему.
Отношения были не столько дружескими, сколько ровными: я знал, кто он, он понимал, кто я, и зачем я нужен команде…
Босфор – пролив, разделяющий Европу и Азию. Заглянув до этого в лоции штурманов, я узнал, что длина этого узкого водного пространства меж двумя материками, – около тридцати километров, ширина не более двух, а глубина на фарватере составляет всего-то двадцать метров. Но пролив позволял выйти из Чёрного моря в Средиземное, и далее – в океан. За безусловное право прохода Российская империя, а затем и Союз, заплатили в своё время немалую цену. Но пролив того стоил. Суда, запертые в Чёрном море, как в консервной банке, статуса судов торгового флота океанского размаха обрести бы никогда не смогли…
В тот день, взяв лоцмана, судно не спеша входило в пролив. Я не стал подниматься на мостик, и, перемещаясь по наружной палубе с левого борта на правый, всматривался
