мне Синявская. – Он в жутком состоянии, а я еще не знаю, чем закончится наш с вами разговор…
Я кивнула, разулась, и Ирина Альбертовна провела меня в свою комнату, плотно прикрыв дверь.
– Присаживайтесь, – указала она на одно из дорогих мягких кресел с красивым орнаментом бирюзового на темно-синем.
Большое пушистое покрывало, лежавшее на широкой кровати, было выполнено в тех же тонах, равно как и полог над ней.
Эта комната, по всей видимости, была спальней Ирины Альбертовны и ее мужа.
– Ужасно, – пробормотала Ирина Альбертовна, устраиваясь напротив меня.
– Вы успокойтесь, – сказала я. – Возьмите себя в руки и расскажите по порядку все, что собирались.
– Хорошо, – кивнула Ирина Альбертовна. – Вы уже поняли, что Маши больше нет в живых, и теперь я должна рассказать, как это произошло.
Я кивнула.
– Конечно, лучше меня об этом мог бы рассказать Егор, – покосившись на дверь, проговорила расстроенная мать. – Но он сейчас просто совершенно убитый, и я даже боюсь его трогать.
– Я слушаю, – сказала я.
– Вчера утром он позвонил Маше, – со вздохом начала Ирина Альбертовна. – Потом положил трубку и… Он повернулся ко мне, у него был такой перепуганный вид, просто жутко! Лицо бледное, губы дрожат. Я сама испугалась, подлетела к нему, спрашиваю – что случилось? А он молчал-молчал минуты две, наверное, а потом поговорит: «Маша умерла». И снова сидит как каменный. Я ахнула, конечно, стала спрашивать, что там и как, но он только сказал, что трубку взяла какая-то девушка и сообщила, что Маши больше нет. Потом Егор кинулся к двери, начал собираться, я пыталась его остановить, но бесполезно! Он ушел и отсутствовал часа полтора. Потом вернулся весь поникший и сразу направился к себе в комнату. Я пошла за ним следом, опять стала спрашивать, что произошло. Он сказал только, что Машу нашли мертвой под балконом дома, где она жила. Сестренка взяла трубку. У нее, оказывается, жила сестра. – Ирина Альбертовна расстроенно махнула рукой и отвернулась. Она некоторое время молчала, потом продолжила: – Там уже побывала милиция. Вы, кажется, об этом знаете? Этот, как его… Владимир Николаевич что-то говорил об этом… У меня в голове все перепуталось! Слава богу, что не стали трепать моему мальчишке нервы, а ему и так сейчас тяжело. Я боюсь, что они и сюда придут! Этого еще не хватало! Что Егор может им сказать? Он сам просто в депрессию впал от такого известия!
– А поподробнее можно, Ирина Альбертовна? – перебила я ее. – Что все-таки установила милиция?
– Да этого я не знаю совершенно! – Синявская снова махнула рукой. – Под утро пришла сестра – я, кстати, не знаю, почему она отсутствовала всю ночь, все странно как-то, – а там полно соседей, кто-то уже вызвал милицию и «Скорую», вот, собственно, и все, что мне рассказал сын. Он ведь и сам ничего не знает. А то, что рассказал тот мужчина – ну, Владимир Николаевич, тоже мало что прояснило.
Выходило, что Машу кто-то выкинул из окна. Ужас какой-то!
– И
