сложат и унесут наполовину пополам, подарив окружающим выхлоп из лёгких усопшего, таким и запомнят: откинутая голова с непривычной маской, вместо знакомого лица, болтающиеся ноги (один ботинок слетит точно) и этот хриплый выдох-свист, тонизирующий любого из присутствующих к немедленному оповещению фейсбука именно в том смысле, что это пиздец, ребята, реальный пиздец, в сороковник с небольшим отпрыгался, предупреждали же сто раз – только что сидел, был рядом, тут вот с нами, из эфира вышел, мы ещё говорили… о чём, кстати? не помните, а? никто не помнит? не помнят, конечно… я и сам уже не помню ничего и никого – ни мать, ни дочь, ни… вообще никого… и чувствую только одно – смертный ужас… неподдельный, классический… сдаю кандидатский минимум, да… и безуспешно пытаюсь молиться… а что делать?.. генеральная репетиция, она такая.
Щас пройдёт. Щас (редактор, не исправляй, ладно?). В раю ещё ни разу не оказывался, а вот в ад попадаю регулярно.
Намедни преисподняя выглядела как глубокий анус, выдающий себя за Тверскую улицу. Свет наличествовал только в двух недосягаемых местах. Времени не было, конечно; все стрелки безвольно опустились на полшестого. Там и сям опарышами в лакомых фрагментах плоти кучковался народ. Не опасный, нет. Однако пользы от него, как я понял, ещё меньше, чем от врага. Главной по ощущениям выступала темь. Мрак лютый. Такой подразумевается между штрихами в ветхозаветных гравюрах Доре. Его можно осязать на ощупь. Лепить, словно пластилин, хотя по органике своей он летучее эфира. Всё пространство ощущалось схлопнутой вселенной. Pocket universe. Зато дышится там легко, будто есть чем. И нервам щекотно. Милым фейковым нервам.
Это случилось намедни…
А нынче вдруг обнаружилось, что три передних зуба наросли друг на друга. Потянув верхний, я безболезненно вынул их все, вместе с куском челюсти. Глянул на себя в зеркало и тут же начал отекать плавимой свечкой.
В общем, готовят меня потихоньку, не иначе.
А вам совет, пока жив: не спите на стульях и без подушки.
Люблю иной раз в полу-шутку заметить, что подписать книгу труднее, чем написать. В известном смысле, памятные отметки дарителя свидетельствуют о его калибре.
«25-е мая 1988 г. Нью-Йорк. Дорогому Альфреду Шнитке – вместо снотворного от автора. Иосиф Бродский».
Хороший пример.
Подвергаю домашнюю библиотеку самой жёсткой чистке за всё время.
Рихард фон Крафт-Эбинг, «Половая психопатия». Макс Нордау, «Вырождение». Чезаре Ломброзо, «Гениальность и помешательство». Освальд Шпенглер, «Закат Европы».
Поверхность богов в сумерках. А ведь я всё это читал. Ребёнком читал! Взахлёб… И вот теперь думаю горестно: зачем это мне? Какой в том смысл? Что, когда-нибудь был рассвет у целой Европы? Или, может, человеку в кои-то веки не сопутствовало вырождение?
Стопки вынесенного за скобки
