существ, цветов, растений, пурпурной Эос вены… Что ж…Борей, уставший от борений, как неподкованная вошь,
Смешон. Поэт – летучей мышью – взмыл, перепончато-крылат,
Над распушившейся камышью, над предвкушением утрат.
Руны
Носи за пазухой Алатырь, в том смысле, что вокруг тебя
Весь Мир вращается (Анадырь – моржами гордыми трубя).
Иди по Радуге, чтоб видеть вокруг да около разор
Чужих селений… Плачет идол – смолою из древесных пор.
Так, из воинственного града, что Чернобогом осеян,
Вдова озлобленная Крада несёт погибель для древлян.
Спешат ладьи по водам Леля – в шеломы бить о сватовстве,
Где щуку выловит Емеля, и затеряется в траве
Уд – хлебосольное посольство, дороги порастут быльём…
Княгиня усмехнулась скользко и закопала всех живьём
(И не заглядывая в небо, оставшись варваркой в душе,
И помня, кто такая Треба) – в кипящем адовом ковше
Натопленной дубовой бани (ещё не кончена вражда)
Горели глупые древляне – сбывалась алчная Нужда.
Коварство – древняя богиня (не в счёт ахейские мужи),
На тризну Ольга (Берегиня) несла за пазухой ножи.
В чем Сила ратоборца Мала, Опора воинства древлян?
Княгиня мёдом угощала, косясь на Игорев курган…
Лежит, изрублена, дружина, ворон – над падалью – пиры…
Даждьбог – водою из кувшина – льёт поминальные дары.
Подвластна молнии Перуна, гремела дальняя гроза,
Несуществующая руна катилась по щеке – Слеза
Старухи, выжившей от горя и от бесчестья из ума…
Рок подступал, как Ветер с моря, а следом надвигалась тьма.
Бог раздвоился: коростели, а может, стая голубей,
Слетелись в Искоростень тенью – горела пакля меж когтей.
Исток – замёрзшими краями… Я рассказал о том, что Есть.
Доныне во Вселенской яме, как эхо: «Хороша ль вам честь?».
АТО
Вознаграждением за то, что сел в тюрьму по воле божьей:
Донецк. Аэропорт (АТО) и рожа, с миною расхожей.
Мой Бог – в окопе. Их – нигде (Я знал похожие пространства,
Где Бога нет, где на звезде – вокруг – кровавое убранство).
Мы вспоминаем о былом, когда нет смысла в настоящем,
Лишь смерть (озвучена кайлом) да простынёй обитый ящик.
До ловчих пуль мне дела нет, к ним привыкаешь, словно к осам
(Так в детстве я носил обед отцу игольчатым покосом)…
Фантасмагория души, её глухое превращенье
В огонь, таящийся в глуши, в огонь, мерцающий отмщеньем.
Месть стимулирует вражду, проточа дух, как в день весенний
Ручей, томящийся во льду, приобретающий теченье,
Точит сугробы… Коробок – чей приплывёт быстрее в гавань,
Где свет надежды волоок, где вербы восклицают: «Аве
Мария!..»? Надо проползти сквозь толщу мёртвого бетона,
Где воздух
