с крайне серьезным, даже грустным видом.
Ему было пятьдесят четыре года, но ни жены, ни детей он не имел. Волк-одиночка, упивающийся
научно-медицинской литературой, и любитель проводить время в тренажерном зале. Дитте говорил
негромким, вкрадчивым голосом. Он не был красавцем, но рост и фактура притягивали к нему женский пол.
Лукавые серые глаза всегда добродушно прищурены. Густая шевелюра темных волос небрежно зачесана
направо так, что не наблюдалось никакого пробора, и даже левый висок отросших волос топорщился вверх.
Аккуратно подстриженные усы добавляли ему лишних пять лет. Георг предпочитал носить джинсы и
непритязательные свитера демократичных марок.
Как истинный ариец, сдержан, педантичен, скуп на проявление эмоций. Двери в мир Дитте были
плотно закрыты для окружающих, и я, уважая его выбор, не пытался заглянуть туда. Он не любил
распространяться о своей личной жизни, но от Тома я знал, что Георг был женат на красивой и взбалмошной
особе. Их брак продержался три года, после чего Дитте в один прекрасный день, после очередной ее
16
истерики, молча собрал вещи супруги и перевез в дом ее родителей. С тех пор он предпочитал одиночество
и избегал женского внимания к своей колоритной персоне. Еще Том рассказывал, что Георг прекрасно
готовит мясо и вообще является гурманом, каких свет не видел.
В юности Дитте лелеял мечту стать пилотом и просто бредил небом и полетами. Втайне от родителей
он с друзьями прыгал с вышки на небольшом парашюте. Однажды один из друзей неудачно приземлился и
получил открытый перелом ноги. Георг оказал ему первую помощь, и вид торчащей наружу кости его
впечатлил настолько, что, вернувшись домой, он засел за книгу по анатомии человека и решил поступать в
медицинский университет. Учеба поглотила его целиком, и мечты о полетах исчезли без следа.
Тихий стук в дверь вывел меня из оцепенения. Стрелки часов подсказали, что я уже сорок минут сижу
неподвижно. В кабинет заглянул Джим:
– К тебе можно?
– Конечно, заходи. Мы же толком еще и не поговорили, – приветливо улыбнулся я.
Джим вошел и, усаживаясь в кресло напротив, заметил рассыпанные по столу таблетки:
– Пап, ты себя хорошо чувствуешь? Выглядишь неважно, бледный какой-то.
Я колебался: передавать ему наш разговор с Томом или нет.
– Ну, в моем положении бледность это нормально, – попытался я отшутиться, чувствуя, что не готов
еще поделиться с сыном новостью. – Рассказывай, что там у тебя с бизнесом в Европе? По телефону ты был
чрезмерно лаконичен.
– С бизнесом всё идет так, как и должно быть! – безмятежно улыбнулся сын. – В двадцатых числах
приходит новая партия
