бросился на нее с ножом, горя желанием убить ее. Лайя бросила грязь ему в глаза. Зарычав, он отвернул лицо, но его тело продолжало лететь вперед. Лайя подняла кинжал, и с тошнотворным чавканьем кочевник насадил себя на лезвие.
Лайя, охнув, отпустила рукоять и отступила. Шикаат вытянул руки, хватая ее за волосы. Она открыла рот в безмолвном крике, глядя на торчащий из груди бандита нож. Потом обратила ко мне полное ужаса лицо, в то время как Шикаат на последнем издыхании снова попытался ее убить.
Но силы наконец вернулись ко мне, и я оттолкнул его. Он отпустил Лайю и удивленно воззрился на свою внезапно ослабевшую руку, как на чужую. Потом замертво упал на землю с глухим стуком.
– Лайя? – позвал я, но она словно впала в ступор, не в силах отвести взгляд от мертвого тела. Ее первое убийство. Я вспомнил свою первую жертву – мальчика-варвара, и внутри у меня все сжалось. Вспомнил его лицо, разрисованное синей краской, и глубокую рану в животе. Я слишком хорошо знал, что сейчас чувствовала Лайя. Отвращение. Ужас. Страх.
Я наконец полностью пришел в себя. Болело все – грудь, руки, ноги. Но ни припадки, ни галлюцинации больше меня не терзали. Я снова позвал Лайю, и на этот раз она посмотрела на меня.
– Я не хотела этого, – пролепетала она. – Он… просто шел на меня. И нож…
– Знаю, – сказал я мягко. Она не захочет это обсуждать. Инстинкт самосохранения не позволит. – Расскажи мне, что случилось в Разбойничьем Привале. – Я мог отвлечь ее хотя бы ненадолго. – Расскажи, как тебе удалось раздобыть теллис.
Она быстро рассказала о своих злоключениях, одновременно помогая мне связывать второго кочевника. Слушая историю Лайи, я, с одной стороны, едва мог поверить во все это, а с другой – чувствовал, как меня распирало от гордости за ее бесстрашие.
Снаружи донесся крик совы. Только вот совам тут делать нечего в такую погоду. Я встал у края входа в пещеру и выглянул.
Ни единого движения. Но порыв ветра донес до меня запахи пота и лошадей. Видимо, Шикаат не соврал насчет своих людей, что ожидали снаружи.
Позади нас, с южной стороны, возвышались горы. К западу лежала Серра. Пещера смотрела на север. От нее вниз, к пустыне и перевалам, вилась узкая тропа, по которой мы смогли бы пройти через Серранский хребет. На востоке тропа резко уходила вниз, к Елманам – отвесным скалистым зубьям, протянувшимся на полмили, которые и в хорошую погоду смертельно опасны, не говоря уж о проливном дожде. Сразу за Елманами поднималась восточная часть Серранского кряжа. И нет ни тропинок, ни перевалов. Лишь дикие горы, которые в конце концов спускались к пустыне кочевников. Проклятье.
– Элиас, – беспокойно позвала Лайя, стоя рядом со мной. – Мы должны выбираться отсюда. Пока кочевник не очнулся.
– Одна загвоздка. – Я кивнул в темноту. – Мы окружены.
Спустя пять минут я привязал Лайю к себе. Шикаатова приспешника, все еще связанного, подвинул поближе к выходу. Тело Шикаата я усадил на лошадь и
