в поселке Хайкан и ожидая машины до Эмкэрмакита, я познакомился с местным учителем – краеведом. Он, узнав, что я не геолог, потащил в свой музей.
– Хоть один цивилизованный человек попался! – радостно восклицал он, ведя меня к школе. – Мы тут по мере сил собираем следы ушедшего, а кто на это смотрит? Я в школьниках стараюсь интерес поддержать к родному краю. Экспонаты собираем, директор, вон, комнату дал, оформили экспозицию…. Но ведь гости у нас нечасто, а так хочется показать свою работу!
– Да, да, это важное дело – музей, – поддакивал я, поспешая за учителем. Мы должны знать свою историю, да и детей приучать к этому.
Учитель, чисто и опрятно одетый, с очками на худощавом лице, был как с картинки советских времён, словно олицетворяя собой стремление передавать знания, зажигать и вести за собой. Сведущий в любых вопросах, умеющий найти подход к любому ребёнку. Уходящий, как класс, увы, – с грустью отметил я. Его новый костюм и аккуратные полуботинки не могли скрыть пропасть лет, лежавшую между нами. Это выдавала даже его старая «nokia», которую он сжимал в руке. Заметив мой вопросительный взгляд, он с готовностью откликнулся.
– Телефон? Телефон нужен для связи, не более.
– А как же интернет, соцсети?
– Зачем он мне в телефоне? Я дома на компьютере посмотрю, если что надо. «Одноглазников» не люблю и не понимаю. Чем мне хвалиться, разве своими учениками. Они у меня хорошие, только кому это в соцсетях интересно.
– Возможно, вы и правы.
– У вас, в городе, хорошо, музей большой, всегда что-то новенькое. О жизни малых народностей целый зал, у нас же все в одной комнатке.
– Да, недавно новую экспозицию открыли, – ответил я, вспомнив газетную статейку, и подумав, что сам не был в музее лет десять. Надо бы заметку дать в газету об этом музейчике, пусть учитель порадуется. Как приеду в город, попробую написать.
– А про машину не беспокойтесь, – продолжал учитель, – я сказал в конторе, заедут за вами в школу.
– Конечно, – кивнул я, – спасибо вам.
Не сказать, что я очень люблю маленькие музеи. Хоть в них и попадаются интересные вещи, но большей частью приходится с умным лицом смотреть на пожелтевшие бумажки, разглядывать бабушкины угольные утюги, и тусклые помятые самовары. Здесь не избежать нудного гостеприимства хозяев, представляющих свое любимое детище. Это в больших музеях можно спокойно стоять у витрин, чувствуя пыль былого.
– Ну вот мы и пришли! – воскликнул мой провожатый, останавливаясь у кирпичного одноэтажного здания. – Это наша школа, а музей вот, рядом с директорским кабинетом. – Он забренчал ключами.
В музейной комнате действительно оказался старый самовар, ржавые куски ружья, какие-то фотографии, бумаги. Ну не дорос я ещё до очарования музеями! Несколько каменных наконечников стрел, древние бусы, явно джурчженьской9 работы, большой кусок темно-серого камня с какими-то письменами, треснувший старательский лоток….
У камня я остановился,
Джурчжени – племена, населявшие в X – XV вв. территорию Маньчжурии, Центрального и Северо-Восточного Китая, Северной Кореи и Приморского края. Родственный им народ – эвенки, или как их называли раньше, тунгусы.
