с добросовестной помощью Баицы / Мехмед-паши Соколовича. Следовательно, это дом, на квадратной башне которого, на самом верху, большими буквами написано, что он принадлежит Православному обществу святого Саввы, величайшего сербского святого и одновременно важнейшего государственника. И так далее. Например, я не упоминаю еще одного сербского, правда, только литературного конкистадора, который в XX веке завоевал, как он сам говорит, «армию читателей» во всем мире и стал в том столетии действительно самым знаменитым современным сербским писателем вне пределов своей страны. Он жил по тому же адресу, который я указываю.
История особенно обожает самых великих, самых сильных, самых мощных и вообще всех самых. Перед книгой же стоят иные задачи: скажем, задается вопрос, действительно ли кто-то из этих самых из предыдущего абзаца сражался или встречался здесь? И если ответ будет положительным, то книга спросит, как и что было перед этим и после того… Ведь даже название места, на котором я размышляю об этом, белградский Дорчол, имеет турецкое происхождение (Dort-jol) и лингвистически подтверждает, что это место было местом встреч, сбора и ожидания, ибо на турецком оно означает «четыре дороги», или же «перекресток».
Итак, суммируем: книга занимается сбором вероятных и, во всяком случае, попутных сведений.
В то время как история постоянна, как памятник.
Перевезя семью из городка в село, к брату, отец думал, что спасся от турецкой напасти – увода сербских малых детишек куда-то в Турцию, в том числе и ко двору, для того чтобы превратить их в элитных воинов империи. Но он не знал, что герцеговинский санджак-бег Скендер Орносович получил из Царьграда приказ каждые несколько лет начиная с 1515 года в Боснии и Герцеговине в качестве девширма «собирать тысячу аджеми-огланов и приводить их в сараи…»[3]. А это означало дополнительные хлопоты. Чтобы добиться такого высокого результата, тем более что квота была увеличена после захвата Белграда в 1521 году, во время осады которого погибло много воинов, бегу пришлось собирать даже детей более старшего, чем обычно, возраста. Указание было весьма строгим, что подтверждалось упорством, с которым на этот раз наказывали родителей, которые, как и прежде, прятали детей по лесам, а также тех, кто намеренно калечил детишек, полагая, что такие империи не сгодятся. Но даже таких детей забирали аги. Они даже обошли монастыри, отрывая от книг отроков, готовящихся принять постриг. Одним из последних и был Бая Соколович. Его, православного богослова, уже давно не мальчика, а крепкого юношу без малого восемнадцати лет, силой вернули из монастыря Милешева в село Соколовичи. Кроме учености, он обладал еще одним достоинством: был родом из дворянской семьи. Такие дети были особо желанны в качестве дани. То, что он изучал христианское слово Божие, ничуть не помешало османам. Его отец Димитрий однажды узнал о том, что это был особый случай: главный яябаша по имени Мехмед-бег признался,
Детей нетурецкого происхождения из захваченных стран по девширму (дань кровью) отводили в османские сараи, где их интенсивно готовили к службе янычарами в элитных отрядах турецкой армии или к службе при дворе.
