никогда. Видать, не врешь, раз у тебя такие глаза. А я – Лучук, и отец у меня Лучук, и дед. Потому что все очень метко стреляли из лука. И я. Хочешь, вон в тот сучок попаду?
– А ну, попробуй.
Стрела просвистела вверх и впилась именно там, куда указывал маленький Лучук.
– Ну? – спросил он.
– Ладно.
– Теперь видишь? Я тебя нарочно не задел.
– Гм.
– А ты неразговорчивый.
– Да нет.
– Знаешь, у тебя братья есть?
– Сказал же: никого.
– А у каждого должны быть братья.
– Пускай.
– У меня тоже нет. Знаешь… – Лучук повесил свой лук на плечо, он доставал у него до самой земли. Сивоок удивился даже, как мог парнишка натягивать тетиву. – Ты уж неси свой цветок, а потом возвращайся ко мне, и мы станем братьями.
– А как это?
– Ну, просто – братья. Всегда вместе, один за одного и один для одного.
– И что?
– А потом удерем отсюда.
– Куда же?
– За пущу.
– Я из пущи никуда не хочу, – сказал Сивоок.
– Ну, ты приходи, тогда договоримся. Я тебе расскажу. Ты еще не знаешь. Придешь?
– Ну… – Сивоок думал. – Не знаю. Может, и не найду тебя.
– Да что! Это так просто. Идти, идти – и выйдешь на нашу горку.
Сивоок немного подумал еще, но глаза Лучука сверкали так чисто и честно, что он решил быть откровенным до конца.
– У меня тур есть, – сказал он небрежно.
– Тур? – недоверчиво подошел к нему Лучук. – Убил?
– Живой.
– Так как же он – у тебя? В пуще?
– В пуще, но мой. Знаю, где лежит. Ранен.
– Давай пойдем к нему. Ладно?
– Когда я вернусь.
– Ну, я буду ждать. Хочешь, я тебе подарю что-нибудь – стрелу или нож?
– Не нужно, – ответил Сивоок, – все равно нечем заплатить за подарок. Нет у меня ничего.
– Э, да ты ведь голоден, – вспомнил Лучук. – Давай накормлю тебя. У меня есть хлеб, а мед сейчас добудем. Но только приходи.
– Приду, – пообещал Сивоок.
– Обещать легко.
Он еще не знал множества вещей. Не видел больших городов, хотя и догадывался немного о них со слов торговых людей, которые приезжали к Родиму. Не знал ни бояр, ни князей, ни императоров и почти не слыхал о них и не представлял, какая может быть связь между ним и далекими властелинами. Самое же главное, что Сивоок совершенно не представлял, в какое время он живет. А это были странные, смутные времена. Времена, когда люди созревали быстро, старели рано, времена, когда четырнадцатилетняя королева приказывала удушить ночью своего шестнадцатилетнего мужа (ей казалось, что он стар для нее) и сама приходила в темную спальню, стояла на пороге в длинной полотняной сорочке, держа высоко над головой свечу, присвечивала своим послушным челядинцам, которые чинили расправу, скорую и беспощадную, и топала ногами: «Скорее! Скорее! Скорее!» Это
