На другое утро я уехал.
Маня долго молчит.
– Зачем вы мне это рассказали? – горестно восклицает она наконец.
– Такова жизнь…
– Нет!.. Вы не должны были мне это говорить! Вы отняли у меня красивые грезы…
– Вы любите грезить? – подхватывает Штейнбах.
– Да. Я в жизни ценю не то, что она мне дает. А то, что она мне обещает. И в книгах тоже. Если сердце мое не забилось от страха или восторга, книга мне не нужна.
– Вы романтик? Вам чужд реализм?
– Должно быть… Я не люблю, чтоб на картины цветы походили на обыкновенные цветы. Пусть будут странные! Я люблю, чтоб у кустов и деревьев была душа. Чтоб у стен и домов были лица и голоса. Вы видели картины Борисова-Мусатова?
– У меня они есть.
– Да? Тогда вы должны меня понять.
– Вы любите читать? – вкрадчиво спрашивает Штейнбах, не сводя глаз с профиля Мани.
– Люблю. Но только не о мужиках, не о погромах, не о современной жизни. Это так серо, так плоско! От этого не бьется сердце. Я не хочу в романах встречать своих знакомых! Хуже ли, лучше ли, пусть только герои будут иные! Я прощаю книгам все, кроме бедности вымысла.
«У этой девочки яркий темперамент», – думает Штейнбах.
– Вы требовательны. Насколько я понимаю, вам должны нравиться модернисты.
– Да… Мне не нужна яркая краска, определенность контуров и выражений. Я люблю сама искать и волноваться, когда читаю. Случалось вам, например, задумываться над узором какого-нибудь балкона или решетки на улице? Нет? А я в этих странных линиях «модерна» всегда ищу разгадку какой-то забытой мысли.
– К сожалению, век модернизма кончен. За границей уже возвращаются к реализму. Это особенно заметно на выставках картин в Париже.
Маня горестно всплескивает руками.
– Это ужасно! Знаете? Это Ян научил меня любить эту школу…
– Кто? – быстро спрашивает Штейнбах.
– Ян… Он никого не ценил, кроме модернистов. Пристально глядит на нее Штейнбах. Его брови сливаются в одну линию.
– О ком вы говорите? Маня показывает на могилу.
Молчание длится секунду. И Маня съеживается под взглядом этих глаз, в которых нет ни блеска, ни дна.
– Вы его знали? – тихо спрашивает он. Она гордо поднимает голову.
– Он меня любил…
– А!
«Как хорошо! Гляди, гляди!.. Удивляйся!.. Теперь не будешь меня игнорировать!..»
– Простите… Вы меня… необычайно удивили эти признанием. Знали вы, что этим именем называя его нельзя?
– Да… Но ведь он уже умер!
О, как он глядит! Точно пронзить ее хочет глазами!.. Маня торжествует. «То-то!!! Будешь со мной теперь считаться!..»
– Вы можете мне рассказать о вашем знакомстве? – спрашивает
