по Монголии, Китаю и восточной окраине Тибета. По его просьбе Дудин делает этнографические зарисовки из бурятской жизни.
Из Селенгинска Самуил Мартынович вынужден был переехать в Троицкосавск, где поступил на службу в фотографию Н. А. Чарушина. Знакомство с Потаниным сыграло решающую роль в судьбе молодого ссыльного. По его совету он принимает участие в знаменитой орхонской экспедиции, которую возглавлял крупный ученый В. В. Радлов. В составе этой экспедиции он попадает в Петербург, будучи амнистированным по ходатайству Г. Н. Потанина. За годы, проведенные в ссылке, Дудиным собран материал по монголо-бурятскому орнаменту, подготовлен альбом рисунков монгольских древностей, который вошел в «Труды орхонской экспедиции».
Приехав в Петербург, недавний ссыльный поступает в Академию художеств, параллельно с занятиями в которой принимает активное участие в этнографических экспедициях Академии наук. В начале 90-х годов прошлого века он совместно с молодым В. В. Бартольдом, впоследствии академиком, совершает поездку в Туркестан, который буквально пленил молодого художника. Во время этой экспедиции Дудин делает свои первые снимки, вошедшие потом во многие научные издания. Несмотря на то что Бартольд считался руководителем экспедиции, основной материал был собран Дудиным. Впоследствии академик Бартольд будет вспоминать: «В общем, как видно из сказанного в моем печатном отчете об экспедиции, Самуил Мартынович был подготовлен для выполнения этой задачи лучше меня. При составлении отчета я не только воспользовался его фотографиями, зарисовками, чертежами, но воспроизвел из его записей, предоставленных им в мое полное распоряжение, описание многих памятников, даже таких, которые были осмотрены обоими».
Во время этой поездки ученым пришлось многое увидеть. Прямого железнодорожного сообщения с Туркестаном еще не было, и они ехали через Москву до Нижнего Новгорода, потом пароходом по Волге до Астрахани, затем по Каспийскому морю до Узун-Ада, поездом до Самарканда, а далее на лошадях.
В Москве путешественники стали невольными зрителями торжеств, посвященных десятилетию коронации Александра III. Бартольд писал: «Мы были свидетелями восторженных манифестаций, под впечатлением которых я сказал Дудину: “Можно подумать, что находишься в толпе сумасшедших”. Он ответил: “Так оно и есть: сумасшедшие или мы, или они. В нашей нормальности сомнения быть не может, следовательно…”».
Зимой Дудин возвращался к занятиям в академии, участвовал в выставках, читал, занимался обработкой полевого материала.
В 1897 году он получил звание художника за картину «В храме Таниты». Высокого мнения об успехах Дудина был его учитель И. Е. Репин, который в письме к художнику Куренному писал: «Дорогой Александр Аввакумович, спешу известить вас о выставке учеников – много хорошего, особенно отличились: Борисов, Дудин, Пурвин, Мясоедов, Рылов. Подчеркнутые (Дудин и Мясоедов. – В. Н.) поедут за границу на казенный счет…» Спустя полгода, 14 апреля 1898 года, в другом
