происхождения хочет занять положение в этом обществе, он должен быть постоянно вооружен и не выпускать оружия из рук!
– Так что же, ведь это – твоя специальность! – воскликнул с иронией Ганс. – Ну, а я нахожу крайне неудобным вечно быть с оружием и настороже, как ты и отец, который в обращении с аристократией вечно трясется за свои принципы. Я забавляюсь без всяких принципов, а что касается дам, то я охотно складываю оружие к их ножкам. Будь же благоразумен, Михаил, давай навестим графинь!
– Нет!
– Ну, так и Бог с тобой! Уж если ты что-нибудь вобьешь в свою упрямую голову, то с тобой ничего не поделаешь, это я давно знаю. Ну, а я не упущу удобного случая снова приблизиться к этой златокудрой сказочной фее, графине Герте! Ты-то, понятно, даже не заметил, какая она сегодня ослепительная, чарующая, в облаках шелка и кружев. Воплощенный идеал женской красоты!
– Я, пожалуй, согласен, что графиня красива, но…
– Как? Ты только «пожалуй, согласен» с этим? – возмущенно перебил его Ганс. – В самом деле? И ты еще собирался критиковать ее своим «но»? Слушай, Михаил, ты стал для меня достойной уважения персоной, и папа так часто выставляет мне тебя в качестве образца всяческого совершенства, что эти твои совершенства уже давно колют мне глаза. Но что касается женщин и женской красоты, то тут ты, пожалуйста, помолчи: в этом ты ровнешенько ничего не понимаешь и остаешься, как и прежде, просто «глупым Михелем».
С этой полушутливо, полусердито высказанной фразой Ганс покинул друга и опять подошел к одной из групп гостей, а Михаил один двинулся дальше, и на лице его отражалась бесконечная горечь.
В это время на другом конце зала полковник Реваль разговаривал с графом Штейнрюком. Они отошли в глубокую оконную нишу, отделенную от зала полузадернутой портьерой, и здесь Реваль сказал:
– Мне хотелось бы обратить внимание вашего высокопревосходительства на этого молодого офицера. Вы очень скоро убедитесь, насколько он заслуживает внимания!
– Раз вы так горячо рекомендуете его, я не сомневаюсь в этом, – ответил Штейнрюк, – обычно вы весьма скупы на похвалу. Он с самого начала служил в вашем полку?
– Да, и блестяще проявил себя в датской войне. Еще будучи младшим лейтенантом, он с горсткой людей овладел стратегическим пунктом, который до тех пор отражал все атаки, и способ, с помощью которого этот офицер достиг цели, доказал его необыкновенную энергию, присутствие духа и стратегический талант. В последнем походе он был моим адъютантом, а только что его прикомандировали к главному штабу на основании представленной им работы. Ее, вероятно, показывали вам, ваше высокопревосходительство: она касается одного из пунктов, за который вы еще недавно горячо ратовали, и была подписана полным именем.
– Я помню – лейтенант Роденберг! – сказал генерал.
Это имя по-прежнему вызывало в нем тяжелые воспоминания, но в данном случае оно не бросилось ему в глаза, поскольку неоднократно встречалось в армии. Был один полковник
