остаться никем? Что ж, твое состояние, конечно, позволяет тебе это, но мне наскучило бы бесцельно шататься по свету. Это не удовольствие.
– Удовольствие! – повторил Редер с глубоким вздохом. – Разве жизнь вообще – удовольствие? Мне она принесла лишь разочарование и горе.
– В твои-то двадцать пять лет? – насмешливо проговорил Курт. – Впрочем, ты всегда считал себя пасынком судьбы, хотя на самом деле тебе всегда удивительно везло. Полагаю, ты счастливый жених, а может, уже и муж? Я где-то читал объявление о твоей помолвке.
– Не говори об этом, с этим покончено, – мрачно перебил его Редер. – Да, я был помолвлен, но моя невеста изменила мне; она вышла за другого.
– На твоем месте я сразу же женился бы на другой, – заметил молодой моряк с полнейшим душевным спокойствием.
– Ты по-прежнему бессердечен и способен насмехаться решительно над всеми без исключения!
– Напротив, я глубоко сочувствую тебе, – заметил Курт совершенно спокойно. – Итак, твоя невеста бросила тебя? Как же это могло случиться?
– Ее уговорили родители; они силой настояли на нашей помолвке; она же любила другого, человека, не стремящегося ни к какой карьере, бедняка без гроша за душой. Но, в конце концов, она объявила, что не в силах забыть его, и я был принесен в жертву этому человеку.
– Обыкновенная история людей, у которых много денег, – заметил Фернштейн. – Отец с матерью ловят хорошую партию, а дочка бунтует. Не принимай этого так близко к сердцу, подыщи себе другую.
– Никогда! Я потерял веру в женщин, и они для меня больше не существуют.
– Жаль! А для меня они еще как существуют! Однако нам скоро придется расстаться, потому что я выхожу на следующей пристани.
– Неужели? Разве ты едешь не в Дронтгейм?
– Нет, в Рансдаль. Ты, вероятно, даже не слышал о таком городе? Охотно верю, потому что он находится совершенно в стороне от обычного маршрута туристов. Хочу навестить Бернгарда Гоэнфельса.
– Здесь, в Норвегии? Я думал, что он служит на флоте, как и ты.
– Служил. – По лицу Курта пробежала тень. – Он ведь всегда тосковал по Норвегии и хотел вернуться сюда, во что бы то ни стало. Пока дядя был его опекуном, он поневоле должен был жить у нас, но когда достиг совершеннолетия, для него стало лишь вопросом чести прослужить несколько лет. В нашем предпоследнем плавании на «Винете» он еще был с нами, но по его окончании вышел в отставку и вот уже год опять живет в Рансдале.
Он проговорил это несколько отрывистым, торопливым тоном и быстро оборвал разговор.
– Посмотри, Филипп, те вершины уже ближе к нам, там скоро должен открыться фиорд[1], а при входе в него – пристань. Ландшафт как будто меняется к лучшему.
Они перешли на среднюю палубу, где собралась большая часть пассажиров. Курт обратил все внимание на горы, очертания которых теперь ясно и отчетливо выступали
Фиорд – узкий и сильно вытянутый в длину, глубокий морской залив с крутыми и высокими берегами.
