они благополучно прибыли на место стоянки великого кагана, гонца провели через девять застав таргаудов-телохранителей, очистили густым дымом священных костров.
Наконец, Угхах подошел к желтому шелковому шатру, который на ослепительном солнечном свету переливался, будто золотой. Чистым золотом была оббита дверца шатра. Сквозь пелену изумления гонец разглядел по сторонам от входа необычайно красивой стати жеребцов: одного молочно-белого, другого саврасого. Обоих коней привязали крепкими волосяными веревками к литым золотым приколам.
Подавленный невиданной роскошью, Угхах, как подкошенный, упал на землю ничком. Он понял всю свою ничтожность, и страх сковал его.
От безотчетного и благоговейного ужаса от того, что придется ему встать перед глазами самого великого человека, гонец окончательно потерял дар речи. Сами по себе коленки его задвигались, и тело его предательски поползло назад, во что-то уперлось, жесткое и твердое, и замерло. Так он и лежал на земле, пока два силача из числа таргаудов не подняли его под руки и не втащили в юрту, бросив на толстый и мягкий ковер перед Повелителем Вселенной.
– Говори! – шевельнулись губы владыки монголов и всей Великой степи, подобравшего под себя ноги по степной привычке, сидевшего на широком троне из чистого золота. – Что хотят мне сообщить мои верные нойоны? Они поймали вислоухую собаку Мухаммеда?
Толчок в зад, видно, помог, и Угхах сумел собрать в кулак все свое потерявшееся, разбежавшееся по дальним закоулкам души мужество.
Он чуть приподнялся, с закрытыми глазами, стоя на коленях, тихим, подрагивающим голосом начал петь:
Донесение Единственному и Величайшему!
От его двух старательных нукеров,
Верных псов, Субэдэй-багатура и Джебэ-нойона…
Запев, Угхах обо всем позабыл. К нему пришла былая уверенность, и он залился высоким голосом, как пел монгольские былинные песни:
Сын бесхвостой лисы, Мухаммед Хорезмшах,
Кончил жизнь свою никчемную в шалаше прокаженного,
А змееныш его, непокорный Джелаль эд-Дин,
Ускользнул вертким ужом через горы Иранские,
Там бесследно и исчез он, растворился, как дым.
Мы покончили с ними! Идем на Кавказ.
Будем драться там с народами встречными.
Испытаем их мощь, сосчитаем войска.
Пронесемся по степям кыпчакским,
Там дадим мы коням отдохнуть.
Мы запомним пути, мы отыщем луга
Для коня твоего белогривого,
Чтобы мог ты на Запад грозой налететь,
Подогнув под колено Вселенную,
И накрыть все монгольской рукой…
Слушая певца, Чингисхан утвердительно качал головой. Мудрый его Субэдэй, словно на расстоянии, угадал, прочитал его мысли.
К тому времени он знал, что, убегая от своей армии, шах Хорезма передал своему сыну султану Джелаль эд-Дину
