больше виднелось разборных юрт, в которых обитали и кыпчакские ханы, и их простые воины, слуги. Зиму они проводили тут, весной дружно откочевывали из города в степь…
С приходом монголов заморские купцы, безмерно опасаясь войны и грабежей, перестали торговать. И тогда город Шарукань, основательно разграбленный и местами сожженный, опустел, по нему загулял ветер. Тумены ушли к Лукоморью – побережью Азовского моря.
– Зимуем тут! – Субэдэй ткнул пальцем в сторону правого заднего копыта своего жеребца. – Мой шатер ставьте здесь! Ы-ы-ы! – ощерился он, дико сверкая единственным глазом, от взгляда которого цепенели спины, кровь стыла в жилах воинов. – Чего стоите! Время пошло!
Как бы далеко ни ушло монгольское войско от своего Повелителя, оно неуклонно и неукоснительно соблюдало строгие законы «Ясы» Чингисхана. На месте очередной стоянки временные лагеря окружались тройной и четверной цепью бдительных и неусыпных часовых.
В степи, на всех дорогах и охотничьих тропах, ведущих в земли булгар, русов и угров (венгров), маячили караульные посты. Дозорные, разбросанные по степи, перехватывали и ловили каждого, кто только ехал или шел по дороге. Тщательно расспрашивали, затем отсылали к Субэдэю тех, кто знал неизвестные им новости о соседних народах и племенах, остальных просто рубили за ненадобностью.
Выбрав себе место для зимовки, монголы поставили свои курени в низинах между холмами, чтобы как-то укрыться от постоянно дующих и пронизывающих до костей ветров.
Повсюду ощущалась близость к морю. В центре куреня ставилась юрта тысячника, а вокруг нее несколькими кольцами расставлялось до двух-трех сот походных шатров и юрт, тех, что везли с собой или же отобрали у кыпчаков. Курень насчитывал до тысячи воинов.
Большая юрта тысячника выделялась среди всех. Возле нее высился отличительный знак – рогатый бунчук из конских хвостов.
Как и во время похода, возле шатров и юрт, пофыркивая, привычно стояли оседланные кони, с туго повязанными поводьями.
Остальные лошади огромными табунами паслись в степи слугами-конюхами из кыпчаков под бдительной охраной немногочисленных дозоров. Монголы своих чистопородных коней никогда не привязывали и не стреноживали. Монгольские кони никогда не уходили от хозяев.
Воин мог полностью доверять коню. Но и конь мог полностью доверять человеку. Они даже в чем-то были схожи: воины из армии Чингисхана и верные боевые товарищи, высоко дисциплинированные, выносливые, способные выжить в самых тяжелых условиях…
Отправленные в поход военачальники не ладили между собой, хотя они и посланы были Чингисханом для выполнения одного дела.
Они постоянно спорили и всякий раз хотели уличить друг друга в ошибке, в неправильных решениях. Великий каган специально отправил в поход их обоих, как делал всякий раз со своими нукерами, посылая вместо одного двоих. Для него не являлось секретом то, что
