но любопытствовать не стал. Воинственно раздувая ноздри, он возразил:
– Большой жизнелюб был граф Лев Николаевич… Отвечу словами Достоевского, к Толстому же и обращенными: «Никакое уничтожение бедности, никакая организация труда не спасут человечество от ненормальности, а следственно и от виновности и преступности. Зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, ни в каком устройстве общества не избегните зла: ненормальность и грех исходят из самой души человеческой».
– Но… – запротестовал незнакомец. Виктор улыбнулся. – Да, брат, это «но» существует. Ницше назвал его светлой тенью. Нас называют темными личностями, считают мрачными субъектами, потому что все неясное в наших душах кажется им мраком. Так вот, – дед поднял вверх палец и произнес по-немецки длинную тираду. Переведя дух, повторил ее уже на русском: «Близко, совсем близко к мрачным людям всегда почти находится как бы связанная с ними светлая душа. Это словно отрицательная тень, отбрасываемая ими».
– Точно, – успокоился господин из Москвы. – У нас в тюрьмах справедливости больше, чем в их хваленой демократии, – и, развернувшись к телевизору, деликатно углубился в просмотр мультфильмов.
Юрий, взяв со стола вилку, сосредоточился на замке кейса. Намекая на романтический налет плесени, покрывающей дорогую кожу, Виктор не удержался:
– Клад что ли нашел?
– Сам не знаю. Сейчас увидим.
Недовольно крякнув, дед на всякий случай отодвинулся подальше и ехидно проинструктировал:
– Ты, ежели что, красный проводок не трогай…
Громкий щелчок заставил незнакомца оторваться от экрана. Под пристальными взорами Кристалл отмахнул крышку.
– Охо-о-хо-хо! – протянул Виктор. Кейс оказался доверху забит зелеными банкнотами, аккуратно стянутыми в пачки. Потянуло запахом сырости.
– Живем, – обрадовался Кристалл. – Метко сказано: знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Бери, батя, это копейка в черную кассу.
– Кхе… кхе, – Виктор подозрительно повел носом. – А какая же это «Эспаньола» бросила якорь на нашем рейде?
– Да брось ты, батя… Нашел тоже Билли Бонса…
– Ну ладно, ладно, – потрепав Юру по голове, Виктор кивнул на деньги. – Себе немного оставь.
– Ни к чему. Завтра же украду – будет мне на нужды.
– Я говорю за сегодня, а завтра…
Вкрадчивый голос гостя помешал старику закончить.
– Ты совершаешь ошибку.
– Как так? – встрепенулся старик, хотя понимал, о чем зашла речь.
– Затронуто наше Имя… Если я не ошибся, то кто-то пожелал уделить внимание воровской кассе? И этот кто-то – твой юный друг…
Кристалл затаил дыхание, боясь привлечь к себе внимание грозного незнакомца. Негласное правило лишало права голоса в разговоре старших братьев, отводило
