тон деда, всегда помогавший принять окончательное решение, мог воодушевить кого угодно, но Юрию уверенности не придал.
– Ну что ж, – Евгений развел руками и посмотрел на часы, – все, что мне остается сделать, – это согласиться. Дело непростое, потому – что от нас зависит… Для начала Сэмэна в помощь оставляю. Подбросит меня в аэропорт и вернется. Извини, Кристалл, а теперь мне с братом надо проститься…
Вскоре клацнула входная дверь, и из окна кухни Юрий проводил взглядом отъезжавший джип. Дед подошел неслышно и, став рядом, устало оперся на его плечо.
– Серьезный дядя, а, бать…
Виктор молча потянул юношу в комнату, отыскал пакет и, не нарушая торжественного безмолвия, переложил в него деньги. Педантичный дед привычкам не изменял – кейс требовал уничтожения.
– С чего думаешь начать? – поудобней устроившись в кресле, старик сложил перед собой руки и следующей фразой дал понять, что в отношениях наступил новый важный этап общения на равных, подразумевающий взвешенность и ответственность даже в малом. – К первому шагу особенно присматриваются, брат.
Миражи бесшабашного детства уже давно не бередили воображение. Еще недавно освободившуюся вакансию занял период дерзновенной мечтательности. Виктор учил – Кристалл пытливо изучал и постигал. Дед говорил – он внимал и, не спеша соглашаться, думал, подходя к сказанному стариком своей тропинкой. Много размышлял, пытаясь поближе разглядеть выписывающиеся на горизонте контуры. На бесчисленных примерах собственной жизни старик помог ему ухватить суть, почувствовать радость душевной свободы, которая если врывается в тесную клеть тела, то заполняет тебя энергией и уже никогда не покидает. Шпанюк вырос. Возмужал физически и духовно, сам того не заметив. Теперь же, став на положение Вора, он мгновенно проникся рациональным аскетизмом. Виктор научил всегда сохранять рассудительность, контролировать себя во всем, оставаться равнодушным к страстям и порокам, сузив неизбежные в юношестве интересы к коллекционным французским винам, и любить классику во всех ее проявлениях.
Время поджимало и первым делом следовало нарастить надводную часть айсберга, потому что от степени прочности сооружения зависело многое. Шпана – те кирпичики, которые интересовали прежде всего. Они, как бездушные куски обожженной глины, зависели от рук того, к кому попадут. Вот оно – распутье, упоминавшееся дедом. Пойдут налево – там путь изгоев, бандитов без убеждений, принципов и совести, тем паче без стремлений к чистоте в поступках. Направо – прописанный за душой седьмой ров восьмого круга ада, не вздрогнуть перед которым может разве что избравший дорогу самопожертвования еще при жизни, а прямо ну никак нельзя. Мир там начинается затерянный – каждому – по труду и так далее.
– С людей. Начну с людей. В заваривающейся каше один не воин. Да и осмотреться не помешает.
Виктор
