экзекуцию.
Он соскочил с дивана и крадущейся походкой направился к дверям. Затем я услышал щелчок. Когда же мой товарищ спустя минуту вернулся, на его лице было написано крайнее изумление.
– Больше не пойду, – заявил он громко. – Сам иди с ними разбирайся.
В это время опять постучали.
– Уж я-то им, поверь, души-то повыну, мать-перемать! – Я вскочил, остатки моего терпения слетели с меня вместе со сброшенным на пол одеялом.
Я бросился к двери, мгновение – и я распахнул ее настежь.
Никого. Я перегнулся через перила и, стоя босиком на ледяных ступенях, заорал на весь подъезд:
– Поймаю, письки наизнанку выверну. А ну, мочалки, бегом сюда!
Мой голос эхом заметался по лестничным пролетам. Ни шороха внизу, ни шепота, никто не вышел, никто мне не ответил. Весьма этим озадаченный, я вернулся в квартиру и с силой хлопнул дверью. Прошел в комнату. Несколько секунд мы с Кондратом, уставившись друг на друга, хлопали глазами, ничего не понимая.
– Ну, не ерш твою мать? – в сердцах воскликнул я, и вдруг, в это самое мгновение дверь в спальню, которая до сих пор была закрыта, прямо на наших глазах стала медленно открываться. Мы с Кондратом, в состоянии, близком к обмороку, оторопело уставились на нее.
– Да, ерш твою мать, – сказала дверь маминым голосом, а затем перед нами предстала и сама мама в белой ночной рубашке.
О, Господи! Если бы из той комнаты к нам сейчас вышла, ну, хотя бы, скажем, тень отца Гамлета, я бы удивился не больше.
– Мама?! – выдавил я из себя. – Ма-ма!
Кондрат приподнялся и сел на диване.
– Ага… мама, – произнес он растерянно.
– Да мама я, мама! – раздраженно сказала моя мама, – только объясните, какого черта вы мне спать не даете?
После секундной растерянности мы с Кондратом расхохотались во весь голос.
– Я стучу вам, стучу, чтобы вы успокоились, – продолжала мама. – А вы все хохочете, дверями хлопаете и спать мне мешаете.
– Откуда же ты тут взялась, мама?! – еле справившись с собой, спросил я. – Ведь ты в Тирасполе, и еще, кстати, вызвала меня туда на завтра. Вернее, уже на сегодня.
– Так уж получилось, – сказала мама, тяжело вздохнув. – Я погавкалась с сестрой уже после того, как дала тебе телеграмму, и тут же собравшись, уехала от нее, так что еще успела на междугородний автобус. А теперь давайте спать, вы, жеребцы, – закончила она и поглядела на часы. – Два часа ночи.
С этими словами она удалилась в спальню и закрыла за собой дверь. Мы с Кондратом, поглядев друг на друга, хохотнули, на этот раз уже сдерживаясь, еле слышно, затем улеглись на свои места.
Я повернулся к стене и закрыл глаза, а Кондрат выключил торшер.
И в этот самый момент вновь послышался стук. Кондрат включил торшер и стал его внимательно разглядывать, решив, видимо, что стук как-то связан именно
