приезжает через пять минут, настороженно смотрит на меня, наклонив голову и наморщив лоб. Сажусь назад. Едем по ночному городу.
– Он женат, – напоминает мне Джая и уточняет, – и я сейчас не про водителя такси.
Честный и прямолинейный, как никогда, Он сидит рядом и тихо шуршит крыльями за спиной, устраиваясь удобнее.
– Нет. Этого не может быть, – сопротивляюсь я, чувствуя во рту металлический, словно у крови, вкус правды.
– Сыну десять лет, – Джая, как будто разговаривает сам с собой. Простые слова складываются в жестокие фразы.
– Прекрати! Прекрати же! Перестань! – зажимаю уши руками. Хочется Его ударить.
– Спроси сама, – заключает приговор Джая и вдруг детским, едва поставленным голоском, начинает петь песню: – «Зореньки краше и солнца милей та, что зовётся мамой моей»…
– О, боже, только не это! – Он намекает на то, что я рискую разрушить чужую семью и сделать несчастным их ребёнка!
Водитель такси настороженно поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Весь диалог происходит у меня в голове, но от этого не легче.
– «Мамочка, милая, мама моя, как хорошо, что ты есть у меня!» – продолжает Джая тем же детским голосом.
– Замолчи! Замолчи! Я спрошу его, спрошу, только замолчи!
Он замолкает и оставляет меня, исчезая.
– Куда едем-то? – раздаётся настороженный голос таксиста.
Называю адрес.
Сейчас слишком поздно звонить, но я набираю нужный номер. Как же это… Как же… Наконец, дозваниваюсь.
– Алло… Скажите, пожалуйста, Вы женаты? Это правда? – спрашиваю, даже забыв поздороваться.
– Здравствуйте. Да, это правда, – просто отвечает тот, кому я звоню. Говорит так, как будто по-другому и быть не могло.
– Вы женаты, да? – в громком отчаянии спрашиваю я ещё раз, как будто одного раза недостаточно. Я не верю. Я просто ослышалась.
Таксист вздрагивает и пугается, как будто вопрос задан ему. Из телефона раздаётся короткое:
– Да.
С этим коротким словом чёрным мраком на меня обрушивается темнота. В одну сотую доли секунды, словно от нейтронной бомбы, в моём мире умирают все реки, все леса, вся трава, – всё, и эту смерть вызывает всего лишь наличие другой женщины, которая даже не подозревает о том, что способна вызвать подобное одним своим статусом жены.
Я оказываюсь глубоко под водой, с заложенными наглухо ушами, потерянная к любому проявлению со стороны. Мозг оглушён – на этой давящей глубине нет ни одной мысли, ни слова. Словно выжженное от горизонта до горизонта чёрное поле внутри моего мира, внутри меня.
Вся моя вера во Вселенную, в то, что будет и у меня пироженка с ягодкой, а не одни чёрствые печеньки, погрызанные мышами, – всё это огромным небоскрёбом обрушивается вниз, осев тучей пыли: разочарование настолько глобальное, что даже мысль о смерти не кажется оптимальной. Это похоже
