давай чуть позже! – Джейн аккуратно взяла из её рук мобильник. – Сначала прими душ, приведи себя в чувства, а потом поговоришь с миссис Мараллис.
Джейн сняла с неё грязную куртку и за плечи провела до ванной комнаты. Едва она закрыла за ней дверь, как в её руках завибрировал телефон Эмми.
– Алло?
– Эмми, подружка, поздравляю! Ура! Ты сегодня станешь женой! Мы будем гордо называть тебя миссис Мараллис! Ну, как дела у счастливой невесты? Всё готово?
Это была София, её подруга из колледжа, в котором не доучилась Эмми – она ещё, видимо, была не в курсе событий.
– Простите, Эмми сейчас не может разговаривать! Свадьбы не будет! Она вам потом всё объяснит!
Джейн выпалила на одном дыхании и нажала на сброс. Через пару минут телефон вновь завибрировал, на дисплее высветилось имя тётя Тери – сестра мамы Эмми. Джейн и ей послала короткие гудки.
– Неужели не понять? – возмущенно добавила она и отключила телефон Эмми.
Я, убедившись, что Джейн справится и поддержит Эмми, отправился к своим родителям.
Через пару минут я уже был на месте. Мама очень плохо выглядела: бледная, с тёмными кругами под глазами, она сидела, рассматривая мои фотографии. Отец стоял рядом. Зная папу, я видел, что он держался из последних сил.
– Может, эту? – мама протянула отцу моё фото, которое было сделано пару месяцев назад у них в квартире.
– Да, он здесь такой счастливый…
– Эх, Тео, Тео! Разве я могла тогда подумать, что фотографирую тебя на твой же памятник…
Мама всхлипнула, по фотографиям растеклись её слёзы. Отец протянул ей стакан воды, затем обнял, пытаясь упокоить, а сам держался, как мог, чтоб не разрыдаться.
Сколько горя я причинил своим близким! Сколько боли… В жизни боялся пнуть щенка или котёнка, чтоб не сделать ему больно. А теперь я вижу, как причинил своими руками страшные страдания родным.
Так, может, это и есть ад? Может, я попал в ад? Ведь нет ничего страшнее, чем стоять и видеть, как страдают близкие. Находясь при этом совсем рядом, но не в состоянии им ничем помочь!
В квартире раздался телефонный звонок, мама отошла взять трубку, а отец остался наедине с бережно разложенными по столу фотографиями.
– Сынок, ты всегда останешься в нашей памяти… Я помню эту рыбалку, тебе тогда было четыре, и ты упросил меня взять тебя с собой. Помню, как ты расстроился, что рыба не клюёт, я попросил тебя подкопать червей, чтобы отвлечь. Достал из ведра уже пойманную мной рыбку, насадил её на твой крючок и опустил удочку в воду, – улыбнулся он сквозь подкатившие слёзы. – Помню, какая была радость, как ты прыгал от счастья, в огромных резиновых сапогах, позируя перед камерой, гордо держа за хвост добычу.
Он отложил её в сторонку и взял другую.
– А это мы с тобой на каруселях. Тебе около пяти. Тот вечер мы провели в больнице. Помню, как острая железная палка сорвалась с лошадки, на которой ты сидел,
