сказала Елена, – Если Гусич не обеспечит их сохранение в детском доме, и их увезут, я выложу ему всё, что сняла в номере и записала на диктофон. Это потом узнают все! И вылетит он из своего кабинета!
– Позвони, обязательно, перед судом, – сказала Василиса, – может быть, гадёныш какую-нибудь утечку информации выдаст.
Артур Гусич не помнил, как он ушёл утром из гостиницы, ему только чудилось, что он уходил под гром фанфар и приветственные крики. На работу он пришёл, что называется «не весь»: его память блуждала где-то вдалеке от него. Он очень хотел вспомнить подробности бурной ночи, проведённой с Еленой, но не мог. Только фанфары в голове. Он ещё вспомнил, как после пробуждения ходил голый по номеру, всюду натыкаясь на следы их развлечений, и пытался вспоминать, «как было вот это». В теле была лёгкая расслабленность и ломота – значит, «было» фантастически! И Гусич, наконец-то, наполнился гордостью и удовлетворением. Эх, ещё бы и памяти!
Вдруг, позвонила Елена Лебедева.
– Ну, что, я чиста перед законом? – спросила она.
– Уммм, – томно промямлил Гусич, – Ну, конечно, Лена! Только мы, как-то, даже не поговорили толком по делу… Мне даже как-то неловко.
– Всё и так понятно, чего ещё говорить: я всё отрицаю, и вы тоже: я у вас не была.
– Ну… хорошо. Э-э…
– Что там с судом? – перебила его Елена, – Какие остаются ко мне претензии?
– Ни каких претензий, только исходные, по сути дела – об обращении с детьми.
– Дети в суде будут?
– Нет, не положено. Но они были опрошены, и это будет представлено суду.
– Что они говорят?
– Говорят, что любят маму и папу.
– Кто ещё будет в суде?
– Ну, вероятно, кто-то из детского сада. Сигнал же поступил оттуда.
– Ну, я так и знала, что оттуда! С чего они взяли, что я плохо забочусь о детях?
– Из рассказа твоих детей.
– То есть, прямого свидетельства у них нет?
– А это надо в суде услышать, не знаю.
– Значит, нет.
Судебное заседание было назначено на одиннадцать часов, началось в двенадцать, и проходило оно в самой маленькой комнате судебных заседаний в здании городского суда. В зале присутствовали фигуранты дела: Елена, Василиса и социальный работник Департамента соцзащиты. В суд была вызвана и заведующая детским садом. Она чуть в обморок не упала, когда увидела в судебной комнате Елену, мать Севы и Людмилы. Она боялась смотреть в её сторону, потому что предвидела, чем дело закончится. С Еленой ещё и сестра была. Елена хотела привести и журналистов местной газеты, но судебное заседание объявили закрытым; как пояснила судья, во избежание излишнего психологического давления на фигурантов дела – в таких делах, как это, часто всё замешано на эмоциях. Но в зале присутствовали «нейтральные лица» – четыре студента-юриста, которые
