пятнадцать килограмм, – он взял его в охапку, поднёс к крайней койке и прицелился.
Федя спал на пятой по счёту койке. Если запустить блин под койками немного наискосок, то он докатится до нужной койки и ударится либо по койкиной ножке, либо в тумбочку у изголовья. Неважно, куда он попадёт, главное – сотрясение, произведённое пятнадцатикилограммовым блином, заставит супостата проснуться в холодном поту.
Злорадно ухмыляясь в предвкушении, Вася придал блину ускорение и катнул его под койками…
Ну, что тут можно сказать? Будучи в увольнении, наш дискобол нарушил завет заместителя начальника факультета по политчасти и залил себе в организм стакан водки. А ведь замполит факультета, инструктируя нас перед увольнением, всегда говорил (с хорошим украинским акцентом):
– Тоуарищи курсанты! Не пейте уодку. Пиука? Ну, пиука можно!
Если бы Вася «уыпил» кружечку «пиука» вместо «уодки», возможно, он и не промахнулся бы. Хотя, с другой стороны, в кубрике было темно, поэтому даже трезвому трудновато было бы попасть блином в яблочко.
В общем, блин, как и предполагалось, попал в ножку койки… Но не пятой, как рассчитывал Вася, а шестой. Там, свернувшись калачиком, спал командир отделения по кличке Ёжик.
Эффект, произведённый ударом блина по койке, превзошёл все ожидания. Ёжик не только проснулся в холодном поту, он ещё и грохнулся с койки на палубу. Причём в полёте зацепил головой тумбочку (шишка на лбу!), ударился рукой о соседнюю койку (синяк на локте!) и проехался коленом по паркету (ссадина на ноге!).
Пока шёл процесс травмирования Ёжика, блин под его койкой совершал круговые движения на месте, сопровождаемые ускорением вращения и усилением грохота. В радиусе метров десяти от эпицентра, с коек поднимались заспанные головы. Головы озирались по сторонам, хлопали глазами и вежливо интересовались:
– Какой… курве… нех-х… делать?
На следующий день невыспавшийся Ёжик решил наказать Васю и слегка поколдовал над его койкой, пока тот совершал вечерний моцион.
Умывшись на ночь, Вася, как обычно, с размаху уселся на койку (они у нас были пружинные, если сесть с подскока, можно немного покачаться). Но койка качаться не стала, а Вася сказал:
– У-у-й-ё-ё-ё! – потому что под койкой оказалась лежащая на боку баночка (не стеклянная из-под варенья, а деревянная, в виде флотского табурета). Потирая ушибленный зад, Вася нагнулся, достал баночку и, встав на колени в ногах койки, выставил её в проход. Потерев ещё раз мягкое место, он прыгнул назад – головой на подушку. Спина его при этом сильно соприкоснулась со второй баночкой, лежащей также под койкой, но ближе к изголовью.
«Ёжик, блин!» – подумал он, услышав довольное сопение из-под одеяла своего командира отделения. Мысленно завязав узелок на память, Вася достал из-под койки вторую «мину» и поставил её рядом с первой. Немного подумав, он на всякий случай заглянул
