бокопателя.
Ночь была темна, звёзды были высоки; южный месяц ещё не взошёл и не притуманил ночное небо своим светом, поэтому Млечный путь, он же Чумацкий Шлях, был виден отлично. Загулявший поэт пришёл бы в восторг от подобного зрелища, и написал бы мистическое стихотворение; недремлющий астроном открыл бы десяток новых звёзд, невидимых в худшую погоду, и назвал бы их именами богов. Но эта астрономическая панорама достойна внимания в лучшей истории, чем наша, поэтому оставим небо, и сосредоточимся на нескольких человеческих фигурах, идущих по тёмной степи.
У троих людей, бесшумно рассекающих густые степные ковыли, была ещё пара часов тёмного времени. Впрочем, звёзды, ясно видимые вплоть до самой крошечной, не давали темноте полной власти и подсвечивали степь слабым матовым светом.
Идущие люди иногда поднимали головы вверх, то один, то другой, то все вместе, и каждому казалось, что кто-то сию минуту высоко-высоко подбросил в небо огромные горсти сверкающих бриллиантов и золотых монет; они беспорядочно разлетелись в черноте неба, и сейчас посыплются дождём обратно. Каждый видит то, о чём думает и к чему стремиться…
Впереди шёл худощавый мужчина, с короткой бородой, на голове – фетровая шляпа, а за спиной – не совсем полный мешок. В темноте его полное описание весьма затруднено, и, по той же причине, пожалуй, и не нужно.
Следом за первым шёл другой мужчина, ростом не ниже, без головного убора, но с лопатой на плече и ломом в руке. Его подробный образ тоже совершенно ни к чему.
Последним шёл человек совсем маленького роста, и по его телосложению можно было определить, что это ребёнок, мальчик лет 10—12, породы не из крупных. Мальчик ничего не нёс, а шёл молча.
Оба мужчины тоже особо разговорчивыми небыли, но, иногда, задний заговаривал в полголоса с передним. Вот и теперь снова:
– Кум… А как же быть то?..
– Чего?
– Так грех ведь! Могилу же тревожим…
– Ой-ой… Бередун ты неугомонный. Толкую ещё раз: той могиле, сказывают, тыщща лет. Да ежели и не так, то всё равно, очень много – несколько сотен. Но не то главное…
И передний мужчина сделал паузу, предназначенную явно для того, чтобы заострить внимание на этом месте.
– А что главное?
– Кум, там похоронена нерусь некрещеная! Хоть и князь, говорят, чей то, но кровей не наших, и язычник, к тому же.
– А-а… ну, понятно, кум. Стало быть, какой тут грех, да?
– Вот-вот. Нехристь лежит. Не робей, кум!
– Да я не робею, так, для порядка… А что, богатый, нехристь этот?
– Так ведь князь, кум! Скифский! Так что, веселее, кум!
Во тьме, заграждая звёзды у горизонта, появилась цель похода. То был высокий большой курган с пологими склонами, поросшими тем же ковылём и чертополохом. Ночные путешественники начали восходить по его склону, приближаясь к округлой вершине. Второй мужчина начал опять:
– Кум, а что, сбоку никак нельзя? Нужно непременно наверх?
– А что тебя, кум, беспокоит?
– Так сверху нас видать, как муху на макушке. Вот бы сбоку…
– С какого боку, кум!? Сбоку копать и копать. А если сверху – так совсем недалеко до свода. Кум, осмотрись, ночь кругом, кто нас увидит?
– Месяц взойдёт.
– Так здесь никого нет.
Словно в ответ, заорала ночная птица.
– Никого нет!? – сказал задний трусливый кум.
– Ой, кум… уймись! – с досадой ответил ему ведущий кум. – Говорю тебе, там дёрн снять надо, рыли там уже. До свода всего ничего. Самое трудное – камни вытащить.
Наконец, все трое, оказались на вершине кургана. Первый мужчина взял у второго лопату и приготовился, было, копать в том месте, где были видны следы недавней копки. Но, вогнав лопату в сухой грунт, он оглянулся и сказал мальчику:
– А ты, Ганька, посматривай вокруг. Всякого случая ради.
Мальчик молча кивнул и обернулся на степь. Кроме восхитительного звёздного неба, он ничего интересного больше не увидел. Созерцанием оного он и занялся.
Тем временем главный кум быстро расшвырял большие куски копаной земли, и добрался до более плотного грунта, ещё не тронутого лопатой. В темноте не видно, но он знал, что в этом месте ручным буром была проделана лунка, через которую удалось достать до крыши каменного свода, и определить, что до него ещё около метра глубины. Бороться с такой толщей слежавшейся земли трудно. Быстро, с остервенением, рыли по очереди, пока лопата не стукнулась в камень. Вот он, свод древней усыпальницы! Разрыв
