Мы сдохнем! Ори! Ори-и-и!
Гришка, впавший в свирепость, схватил мальчика за волосы, и принялся другой рукой его бить, куда попало, чтобы заставить кричать сильнее. Сил он не жалел.
– Ори-и-и! Ори-и-и! Убью!
И мальчик орал. Гришка продолжал бить его уже в полной темноте. Он считал, что это очень важно для их спасения, только так можно добиться самого громкого крика, и так увлёкся битьём, что сам перестал кричать. Орал только мальчик. Гришка лупил его и кулаком и ногами. Но Ганька, наконец, изловчился и грызнул зубами Гришку за палец. Теперь и Гришка заорал злобно, громко и… горько. Мальчика он отпустил, и тот сразу утих. А Гришкин последний вопль постепенно сошёл на затухающий тоскливый вой. Они оба замолчали. В непроглядной тьме снова наступила полная тишина.
Едва смолк последний звук, потерялось всякое чувство времени. Слабые всхлипывания мальчика снова пробудили тишину, может быть через час, а может быть через день. На самом деле, конечно, прошло несколько минут. Гришка, стоящий как истукан в кромешной тьме, с одним отчаянием в голове, шагнул и пошёл вперёд бездумно. Ударившись лицом, он уткнулся в сухую каменную стену. Стену могилы. Трезвомыслие снова вернулось к нему. Оно стало порождать мысли, от которых гадко мутило в животе: он замурован, и задохнётся; Селиван-гад обвёл его вокруг пальца, и он теперь погибает смертью круглого дурака. Он, Гришка, сам полез в свою могилу, и никогда больше не увидит белого света. Но как же так! Неужели нельзя выбраться!? Гришка, шаря руками, побрёл вдоль стены. Угол. Другая стена. Споткнулся о копыта лошади. Опять угол, стена, гробовая плита… Стена – камень-ракушечник, но похоже, дикарь – твердый и плотный. Его бы можно разбить ломом… но Селиван, паскуда, забрал лом, как у дитя конфетку. Просто сказал: «дай», и Гришка, дурак, послушно отдал. Дурак, дура-а-ак! А ведь он нарочно лом у него забрал – Селиван всё придумал заранее, и его, Гришку, приговорил к смерти, ещё когда они раскапывали курган, а может быть и раньше родилась злая мысль. Поганая ехидна!
Спотыкаясь о пустые сосуды, Гришка пошёл по узкому коридору, через который когда-то сюда внесли умершего скифа. В конце он нашарил камни, закрывающие выход. А за камнями ещё толща земли. Он похоронен!
Тут раздался голос мальчика:
– Дядя Гришка… Что делать…
– А… ты, змеёныш, здесь. Знал, знал ты, что он удумал!
– Да откуда я знал? Я сам здесь.
– Знал, не бреши! Думал, он тебя вытащит, он тебе обещал, – что бы я без боязни за тобой полез. Если бы не ты, я бы в эту дыру ни в жизни, ни за каким золотом… А он и тебя надурил, гадёныша, ха-ха-ха…
– Да не знал я ничего, – простонал мальчик. Вслед за этим раздались тупые удары по камню. Мальчик бил по стене мечём покойного.
– Что там у тебя, гадёныш? – закричал Гришка.
– Меч.
– А! Меч!? Дай сюда! – и Гришка быстро пошёл на голос мальчика.
Он наткнулся на него в темноте и грубо оттолкнул,
