сложно. По некоторым данным, Чурин возражал против того образа действий по отношению к туземцам, что избрал Креницын. Изоляция ничего, кроме смертей, не принесла. Чурин настаивал на изменении образа действий, но командир экспедиции Креницын отказался воспользоваться этими советами. В результате отгородившиеся в своем зимовье русские повымирали от цинги, а Чурин получил, по представлению, посланному Креницыным в Петербург, в Сенат, уголовное дело по обвинению в «неповиновении» с очень плохими перспективами.
Так что не будь этого конфликта, не будь тридцати шести бессмысленных, по его мнению, русских могил на Лисьих островах, – остался бы, наверное, Максим Чурин в Охотске. И не было бы, скорее всего, и этого фантастического по дерзости побега взбунтовавшегося галиота «Святой Петр». Без командира Чурина беглецам было бы точно не выплыть. Дело в том, что этот опытный моряк оставался единственным человеком во всем русском флоте, кто проделал к тому времени три похода от Камчатки до Америки и Китая. Именно он, штурман Максим Чурин, провел захваченный бунтовщиками галиот «Святой Петр» не проторенной еще морской дорогой и нанес ее вместе с помощником своим штурманским учеником Дмитрием Бочаровым на карту, которая и по сей день еще лежит в московском архиве, куда повелела Екатерина спрятать все упоминания о камчатских бунтарях. Но если бы даже не было этого знаменитого плавания на «Петре», имя штурмана российского флота Максима Чурина осталось бы в истории.
Помощником Чурина во время знаменитой одиссеи галиота «Святой Петр» был еще один офицер российского флота – штурманский ученик Дмиртий Бочаров.
Многие историки написали в своих исследованиях, что он был вывезен с Камчатки насильно. Нет, насильно были вывезены только штурманские ученики Герасим Измайлов и Филипп Зябликов, а Бочаров добровольно примкнул к заговорщикам. Он был командиром галиота «Святая Екатерина». Нужно сказать, что, вообще, в исторической литературе по поводу Большерецкого бунта страшная путаница, особенно с именами участников и с реальными сроками того, когда они примкнули или были насильно втянуты в заговор. Это особенно касается и членов экипажа галиота «Святой Петр», которые служили на нем до того, как галиот стал мятежным. Историки по-разному говорят и об участии Бочарова в заговоре: одни – что он уже даже в Охотске знал о заговоре, другие – что он не по собственной воле примкнул к бунтовщикам. Но важно, что судьбы славных мореходов – тихоокеанцев Максима Чурина и Дмитрия Бочарова – оказались неотделимы от Большерецкого бунта.
В 1769 году по возвращении в Охотск Чурин принимает галиот «Святой Петр», а «Святую Екатерину» передает Бочарову, новому командиру. Помощником Дмитрия Ивановича назначался штурманский ученик Герасим Измайлов. В 1770 году оба галиота («Святой Петр» и «Святая Екатерина») пришли на зимовку в Чекавинскую гавань Большерецка.
Дмитрий Бочаров бежал с Камчатки на
