запах, чётко запеленговал его направление. Сначала его ищущая мордочка появилась в проходе между рядами, а потом свернула к так вкусно пахнущей молодёжи. Девушка сразу вся встрепенулась, позвала собаку, начала любовно трепать и гладить её, при этом беспрестанно угощая. А кобелёк был красив и строен.
Жалко, что я еду домой, а не на дачу! А то бы взял сторожам, они просили – молча, рассуждал про себя Платон, вслух лишь прокомментировав:
– «Ну, всё, ребят! Ваша закуска закончилась!».
Платона так и подмывало тоже приложить свою ручищу к холке малыша. Но он знал, что как только это произойдёт, то сразу незримая сила, или энергия, соединит их со щенком сердца в одно целое.
Куда мне ещё и собаку? У меня дома четыре кошки, да и у жены крыша без фронтона – в душе всё же сомневаясь, рассуждал он.
Поэтому Платон сдержался.
Поняв, что его больше здесь не угостят, щенок, тонко скуля, побежал дальше по вагону, искать таких же добрых и отзывчивых людей.
Девушка чуть ли не всплакнула, – собачку жалко! – при этом явно переглядываясь с Платоном, следя за его мимической реакцией. А тот, в свою очередь, сразу проникся к доброй симпатяге глубоким уважением.
Моментально вычислив, что удовольствие можно получить только от молоденьких симпатичных блондинок, кобелёк сразу же задержался в соседнем отсеке у трёх молоденьких блондиночек, пытаясь разжалобить и их на угощение. Но тем нечем было порадовать этого милого и бесцеремонного мужчину. Затем щенок на время исчез из поля зрения Платона.
Но при следующей остановке он рванул на выход вслед за женщиной с ребёнком, видимо опрометчиво его приласкавшими. Мать, вслух объяснив народу свои действия, поскорее задвинула дверь перед собачьим носом, вынудив того встать на задние лапы и жалобно, вплоть до лая, просить людей отодвинуть такие тяжёлые и непреодолимые препятствия.
Как всегда, быстро нашлись и сердобольные. Одна молодая женщина вскочила и открыла дверь собаке, не разобравшись в сути, незаслуженно обвинив мать в издевательстве над животным.
Представление было окончено, и Платон вновь уставился в пленительные очи. И вдруг та, в ответ, просто впилась в его глаза, озорно, любовно и призывно излучая из своих глаз всё что угодно!
И он не мог от них оторваться! Пауза затягивалась.
Он боялся отвести просто так глаза в сторону – значит расписаться в своей слабости, обидеть девушку, которая была так откровенна с ним. И он, тоже озорно улыбнувшись, подмигнул ей. А она, уже широко улыбаясь, в ответ тоже!
После этого он вынужден был сначала отвезти свой любовный взгляд в сторону, а потом, вспомнив, посмотреть в глаза её парня, которые в этот момент внимательно и недобро следили за старым совратителем.
Вскоре парень и девушка распрощались с друзьями, и пошли на выход.
В этот момент Платон подумал, что может быть будет ещё какой-нибудь знак? Но
