времени, смывающих все живое, и остаться в вечности? Ответ нам подсказывают мудрецы прошлого, да только трудно бывает во всем следовать их наставлениям.
Школа почитания словесности в нескольких шагах от моста Силинцяо, в ней мы с Шэнли на другой день сдавали экзамен. Наши экзаменационные сочинения были названы образцовыми. Отметить это радостное событие мы пошли в Пещеру розовых облаков, превращенную кем-то в питейное заведение. Там впервые попробовали вина, заедая его сушеной олениной, водяными орехами и белыми, совсем как снег, корешками лотоса.
Домой я вернулся с прекрасными впечатлениями, полный сил и желания и дальше преуспевать на поприще учености, а затем и государственной службы. Увы, моим надеждам не было суждено сбыться. На исходе осени отец подхватил малярию. Он лежал на раскаленном кане и то просил протопить его еще посильнее, то требовал льда и холодной воды. Болезнь осложнилась тифом, отец слабел и таял на глазах. Я не смыкал глаз ни днем, ни ночью, менял компрессы, подносил целебные отвары – и так весь месяц. Однажды отец позвал меня, чтобы сказать свою последнюю волю:
– Я болен, опасаюсь, что уже не встану. Ты же только читаешь книги и не знаешь, как прокормить себя, мать и сестру. Потому препоручаю тебя моему побратиму Жэнь Илану в надежде, что он поможет тебе найти место и продолжить мое дело.
На другой день прибыл господин Жэнь. Перед ложем отца я поклонился ему, признав своим наставником и руководителем. А спустя еще несколько дней в нашей хижине пели слезную Песнь о белом коне, раздавались причитания о росе на стеблях дикого лука. Мимолетность человеческая сравнивается в них с тенью неудержимо бегущего коня, уподобляется высыхающей на солнце утренней росе. Рядом со свежей могилой отца я соорудил хижинку из бамбука и веток, вроде шалаша, и, как почтительный сын, жил в ней почти неотлучно три месяца, сжигая каждое утро по горсти погребальных денег. Все это время я предавался размышлениям. Если души не умирают, думал я, а только перемещаются из одного мира в другой, уместны ли при прощании громкие стенания и мучительные обряды? Зачем мы делаем вид, что расстаемся надолго, если знаем, что увидимся завтра? Уверенные в бессмертии, для чего жалуемся, что случайны и мимолетны?
3
Отец познал волю Неба, а мне пришла пора надеть шапку совершеннолетия. По окончании траура я получил от начальника уезда приглашение на службу в управу. Наверное, постарался мой благодетель Илан, ведь я не сдавал ещё положенных государственных экзаменов. Служба, заключавшаяся в переписыванье и сверке дворов уезда, не была особенно хлопотной, но и жалованье было таким, что больше походило на милостыню. Потому нам с матушкой и сестрой приходилось довольствоваться тем, что называют «пищей святых отшельников».
Но это не огорчало нас. Как-то за ужином я рассказал домашним притчу из жизни Конфуция. Некто
